Кондор перестал перебирать когтями ветку и смотрел на мальчика то одним, то другим глазом, как делают куры, когда ищут червяков, словно прислушиваясь к чему-то.
Всеобщее напряжение миновало. Звери в клетках возобновили свое бесконечное движение. Где-то поблизости зарычал медведь, ему ответила чайка. Человеческий голос закричал: «Цып, цып, цып!» Казалось, что деревенская баба хочет накормить кур. Заржала зебра, загоготал дикий гусь, а ослик, запряженный в тележку с мясом — служитель перегонял его от клетки к клетке, чтобы покормить хищников, заревел как всегда по вечерам, издавая глухие и вместе с тем пронзительные звуки, похожие на вопли треснувшей трубы. В ту же секунду Филипп услышал за спиной чей-то топот и заметил, что кондор в беспокойстве поднял глаза.
Подбежавший человек был вооружен длинным багром, которым заканчивался, как алебарда, заостренным на конце крючком-орудием, хорошо известным всем узникам зоологического сада.
— Кыш… Кыш… Кыш… — кричал он что есть мочи, размахивая багром. — Кыш… проклятый, забодай тебя черная корова. Выходи оттуда, негодник, покуда тебя не растерзала эта вонючая гадина.
Топоча тяжелыми ботинками, человек кинулся к кондору, размахивая багром, как дубиной.
— Кыш… Кыш… Кыш…
Он с размаха ударил им по сетке, натянутой между прутьями решетки, и тогда кондор сорвался со своей ветки и с яростью бросился на металлический каркас сетки, вонзив когти в нее всего в двух ладонях от лица застывшего в изумлении сторожа. Растерявшись, он уставился на окровавленный клюв кондора, который в бессильной злобе кусал железные прутья. Потом, желая показать хищнику, что он его не боится, еще раз плашмя ударил по сетке палкой. Кондор издал дикий клекот и раскинул серые крылья, закрыв ими всю сетку и подняв целое облако пыли и перьев. Филипп сразу понял, что события могут принять неожиданный оборот, и выскользнул из клетки. Храбрость человека, защищенного железной решеткой, показалась ему глупой, а беспомощность птицы унизительной. Он заплакал и принялся изо всех сил отталкивать отца от клетки.
— Пусти, я размозжу его лысую башку, чтобы этот дьявол не кидался на меня. Ведь я своими собственными руками пичкаю его мясом, чтобы жирел, как червь в масле! А ты, щенок, зачем лезешь в пасть этой змее? Неужто ты думаешь, дурачок, что я растил тебя и мучился, только я знаю как, ради того, чтобы он тебя растерзал?
*
Отец Филиппа до того, как пристроился в зоопарке, работал подметальщиком в трамвайном депо. Это был простодушный трансильванец, осевший в Бухаресте, где он кое-как сводил концы с концами, скорее благодаря своей доброте, чем мускулистым рукам, готовым взяться за любую работу. Сторожа зоопарка прозвали его Цып-Цыпом за крики, которые он издавал ежедневно, созывая на кормежку пернатых обитателей клеток.
