Хлестал дождь, выл ветер, а рай совсем осиротел.
* * *
У тетки Сарры, жены Вырнава, лампа горела до поздней ночи. Муж все не возвращался, и это очень ее тревожило. Пришел с работы Симеон, и старуха поделилась с ним своими страхами: уж не настигла ли Вырнава в пойме вода? Симеон, смертельно усталый и промокший в дороге до нитки, пробормотал, что теперь ночью все одно ничего не поделаешь, а завтра, мол, видно будет, и завалился спать. Засиделись допоздна дочь Вырнава, Финика, со своим мужем слесарем, да только они не знали, как быть: уж если старик не мог оттуда выбраться, то никому другому к нему не пробраться. Посмотрим завтра, ведь случалось, что Вырнав не возвращался домой и в худшее ненастье.
Старуха замолчала: она-то что могла поделать? Погасила лампу, чтобы Симеон мог выспаться, но сама заснуть никак не могла; лежала в темноте не смыкая глаз и тревожно прислушивалась, снедаемая черными мыслями. То ей думалось, что Вырнав утонул, пытаясь переплыть Валя Стярпэ, то, что он соскользнул в реку, когда рубил дрова, будь они неладны, то ей чудилось, что, упаси бог, на него напали заречные завистники, не будь это сказано в злой час!..
К полуночи она задремала, но вдруг вскочила как ошпаренная: ей показалось, что кто-то царапается в дверь и жалобно, невнятно скулит не то человеческим, не то, храни господи, каким-то другим голосом. Она перекрестилась и тихонько, чтобы не разбудить Симеона, не зажигая света, подкралась к двери и спросила, кто там. В ответ раздался странный лязг, нечеловеческий стон, и что-то тяжелое грохнулось наземь. Тетка Сарра содрогнулась, волосы у нее встали дыбом, и она закричала не своим голосом.
— Ты чего кричишь? — вскочил Симеон. Видно, старуха завопила, сама не сознавая этого. Симеон бросился к двери и натолкнулся там на мать. Еще не стряхнув с себя сон, он кое-как зажег лампу. Мать лежала в обмороке, и Симеон перетащил ее на постель. Затем вновь бросился к двери и распахнул ее. В сенях лежал отец, весь мокрый, и, как показалось Симеону, мертвый. Но тут же он разглядел, что старика бьет неуемная дрожь… Симеон натер матери виски уксусом, привел ее в чувство, и лишь тогда они вместе раздели Вырнава, уложили на кровать и хорошенько укутали. Он бредил, выкрикивая бессмысленные, одному ему понятные слова.
В последующие дни Вырнаву не полегчало. Врач сказал тетке Сарре, что ей надо позаботиться о похоронах, и Финика уехала в Арад покупать саван и свечи.
