И, уверяю вас, на своем пути я пришел к некоторым ответам на поставленные выше вопросы. Но, должен сказать, в процессе расследования «что значит быть машиной» я оказался сбит с толку гораздо больше, чем когда пытался понять, что значит быть человеком. Поэтому более целеустремленных читателей следует предупредить, что данная книга – настолько же исследование всей этой неясности, насколько и анализ полученных знаний.
В широком смысле трансгуманизм – это освободительное движение, выступающее ничуть не меньше, чем за полное освобождение от самой биологии. Есть другой взгляд на этот счет: равнозначная противоположная интерпретация, которая заключается в том, что такое кажущееся освобождение в действительности есть не что иное, как окончательное и полное порабощение технологиями. По мере погружения в тему мы будем брать во внимание обе стороны этой дихотомии.
Несмотря на крайности некоторых целей трансгуманизма – например, слияние технологии и тела или загрузка разума в машину – вышеупомянутая дихотомия, как мне кажется, выражает нечто основополагающее о нашем времени, в котором мы систематически наблюдаем, как технологии меняют все к лучшему, и признаем, что приложения, или платформы, или устройства делают мир немного удобнее. Если у нас есть надежда на будущее, если мы думаем, что у нас есть будущее, то это во многом основывается на том, чего мы можем добиться с помощью наших машин. В этом смысле трансгуманизм – это усиление существующей тенденции, уже присущей большей части того, что мы называем массовой культурой, в том, что мы вполне можем с таким же успехом назвать капитализмом.
Неизбежная реальность вышеупомянутого момента в истории заключается в том, что мы с нашими технологиями возглавляем огромный проект по уничтожению, беспрецедентному разрушению мира – мира, который мы вдруг стали считать своим. Планета, как нам говорят, входит в шестое массовое вымирание: еще одно грехопадение, еще одно изгнание. Кажется, слишком поздно в этом раздробленном мире говорить о будущем.
Таким образом, к трансгуманизму меня привлекла парадоксальная сила его анахронизма. Несмотря на то, что трансгуманизм представляется решительно ориентированным на видение мира будущего, почти ностальгически вспоминается человеческое прошлое, в котором радикальный оптимизм казался вполне жизнеспособной позицией по отношению к будущему. В том будущем, которого трансгуманизм с нетерпением ожидает, он так или иначе всегда будет обращен в прошлое.
