— Можешь еще взять, — сказал ксендз улыбаясь. Не спуская глаз с ксендза и внимательно следя за выражением его лица, Бенцион чуть дрожащей рукой вынул еще несколько папиросок и с наслаждением понюхал их.
— Знаешь ли ты, как называется такая комната с книгами? — спросил ксендз мягким голосом.
— Библиотека, — отвечал Бенцион.
Словно вспомнив о чем-то важном, ксендз встал, обошел вокруг стола и, чиркнув спичкой, поднес огонек Бенциону.
— Никогда не твори благих дел твоих наполовину, сын мой! — Ксендз, давая ему прикурить, нагнулся так низко, что почти коснулся лицом лица Бенциона.
Еще как следует не прикурив, Бенцион, боясь потерять хоть малейшую толику дыма, глубоко затянулся и долго не выпускал его, как будто совсем проглотил. Вдруг — пыхнув носом и ртом — выстрелил три белые струйки, сразу свернувшиеся колечками, и стал вглядываться в эти зыбкие цепи и звенья, и лицо у него, пока он смотрел, оттаивало, отходило и становилось похожим на лицо улыбающегося во сне человека, которому снится добрый и сладостный сон. Глядя на юное, еще совсем нежное лицо Бенциона, ксендз тоже улыбался чему-то и даже притронулся подушечками пухлых пальцев к мягким, почти детским щекам Бенциона.
— Ты мне нравишься, отрок, ну а скажи, читать ты умеешь? — Ксендз все еще стоял рядом, ища глазами, куда деть погасшую спичку.
— Еще как умею, ого, без запинки шпарю! — самодовольно и с готовностью откликнулся Бенцион.
— И что же ты, книги читаешь? — продолжал расспрашивать ксендз.
— После отца у нас там остались какие-то книжки, ну, разные, по ним я и выучился. Отец умер, — пояснил Бенцион, и вдруг голос у него зазвенел. Ксендз обнял двумя руками голову юноши, поцеловал его в лоб и сказал:
— С этого дня можешь сюда приходить когда пожелаешь, можешь брать папиросы в шкатулке, можешь брать книги, сиди кури себе и читай, сколь душе твоей будет угодно. А скажи, попадались тебе книги по философии? Или исторические романы? Знаешь ты, кто такой Выспяньский? Мицкевич? Словацкий? Слышал про такую науку — история? Вот здесь, — он обвел рукой комнату, — здесь ты найдешь это все. Если придешь, а меня нет дома, то Марта есть, моя экономка, она разрешит тебе взять любую книгу, какую захочешь…
Как выкликают духов — Марта возникла в проеме двери и стояла, выпятив огромную грудь. Она вошла в ту минуту, когда ладонь ксендза покоилась на темени юноши. Увидев свою экономку, ксендз, как обжегшись, отдернул руку, а в заплывших жиром глазках Марты полыхнул стальной отблеск, и взгляд ее стал острым и длинным, как стрела, а дряблый зоб задрожал, и еще, казалось, мгновенье — она закричит, закудахчет, забьет крыльями, как индюк.
