– Пункт «В» – это начать действовать? – спросил Юра.
– Тепло, но не горячо, – ответила Анна Аркадьевна.
– Действовать целеустремленно, работать активно.
– Много теплой водички, общие слова. Надо составить план, – смилостивилась Анна Аркадьевна, – график, расписание. Не в уме его держать, а на бумаге зафиксировать. Написанное организует, мы в большей ответственности перед написанным, чем произнесенным, и уж тем более перед просто обдуманным. Только кажется, что режим – это в детском саду да в тюрьме. Если конструктор, писатель, композитор, поэт, ученый находится в периоде напряженной творческой работы, то у него особый режим. Один раз поесть, три часа в сутки поспать, а остальное время осатанело творить – и это тоже режим.
– Я понял! – воскликнул Юра.
Опять вскочил, туда-сюда перед лавочкой побегал и рванул на выход со двора.
– Юрий! – гаркнула Анна Аркадьевна.
– Что? А? – затормозил он у калитки.
– Вернись!
Она смотрела на него и молчала. Зачем ей все это нужно? Учительство свербит? Дай объявление в местную газету: «Прививаю хорошие манеры за умеренную плату. Мастер-классы ежедневно после 19.00 по адресу…» Сказать ему, что самое обидное и для наставника, и для ученика сформулировано в поговорке: «Не в коня корм!» Она не желала и не желает быть его наставницей. Проклятое учительство!
Смотрела и молчала. Юра сообразил, склонил голову:
– Извините! Большое спасибо! Спокойной ночи! Я хочу пройтись.
Анна Аркадьевна махнула рукой, как бы отпуская, позволяя удалиться.
– Хочу пройтись, – повторил Юра, – если вы не возражаете.
В этот момент он так походил на ее сына Лёню, что у Анны Аркадьевны остановилось дыхание и в груди кувыркнулось сердце, точно приостановив действие всех биологических веществ, кроме тех, что позволяют умиляться молодыми куражащимися нахалами.
– Иди уж, оболтус! – сказала она.
Впервые назвала чужого мальчика оболтусом, прежде этого только Лёня удостаивался.
– Мама, если я оболтус, то Любаня – оболтусиха? Оболтуйка? – Нет! – Мама, скажи! – Я чучундра! А ты чучундрил! Чучундрилище, чучундрак, чучундридзе, чучу… – Чучулюба! Мама, а папа у нас кто?
Хлопнула калитка, Анна Аркадьевна повернулась на звук. По дорожке шла девушка. Когда приблизилась, Анна Аркадьевна, не рассмотрев в тусклом свете лица, оценила одежду: буду мерзнуть вся из себя красивая. Узкие прозрачные брючки – колготки, что ли? – заправлены в сапоги до колена на высоких каблуках. Кургузая джинсовая курточка, под ней какой-то легкий свитерок. Между поясом брюк и курточкой полоска голого тела, пупок с сережкой. Температура воздуха не выше плюс десяти.
