Венера из Антальи | страница 12



— Мы кого-то ждем? — сестра явно не хотела нервничать, но отпускное настроение понемногу улетучивалось. — Если можно, то стоило бы включить «кондишн».

Встречающая вежливо улыбнулась. Правда, искренности в ее улыбке было не больше, чем градусов в безалкогольном пиве из телевизионной рекламы.

— А вот включить и не получится. На стоянке автобусу нельзя находиться с работающим двигателем. «Кондишн» же жрет электричество, как свинья помои, аккумулятор не выдержит. А насчет ожидания, спешу успокоить. К нам вскоре должна присоединиться еще одна туристка. Тогда и поедем. График соблюдается.

Кое-кто из слабонервных уже потянулся к двери, вытаскивая на ходу сигареты, проверяя зажигалки.

Встречающая выделила взглядом что-то происходящее на площади перед терминалом, и улыбка тут же исчезла с ее ярко накрашенных губ. Следом за ней и весь автобус уже смотрел на происходящее. Разговоры смолкли.

Из железных ворот в ограде летного поля двое турок в робах выкатывали высокую багажную тележку. Прежде мне таких видеть в аэропортах не приходилось. Она напоминала больничную каталку, от которых стараешься держаться подальше. Пройдешь рядом с такой в больничном коридоре, и невольно всплывут в памяти страшные слова: «морг», «патологоанатом», «вскрытие». На каталке торжественно возвышался поблескивающий лаком под южным солнцем гроб, серебрились фигурные ручки.

— Довольно стильный, — донеслось до моего уха, Оля наблюдала во все глаза за нетипичным зрелищем, — и она тоже.

— Кто? — мне показалось, что сестре известно, кто же лежит в этом стильном гробу.

— Наша дамочка — «Черная Рука», — уточнила Оля.

И только тогда я заметил, что гроб сопровождает наша соседка по самолету. В руке она по-прежнему сжимала книжку в траурном переплете.

— Черная Рука? — я улыбнулся, поняв намек с полуслова.

В детстве моим любимым развлечением было пугать Олю страшными рассказами. Благо спали мы в одной комнате. Гробы на колесиках, Белые Простыни, Красные Пятна… Все мы проходили через это, и Черная Рука была на первых ролях. Оля даже как-то нарисовала ее в школьном альбоме — красоткой в траурном наряде и с короной.

Молодая особа подписала какие-то бумаги, переложила их пополам и спрятала между страниц книги. Турки легко подхватили гроб и запихнули его в малолитражный грузовичок.

— Пустой, — с облегчением определила Оля.

— Какая разница? — возразил я. — Кому-то же придется в нем лежать!

— Ник! Ты неисправимый пессимист.

Траурная дамочка уже спешила к стоянке. Она со скорбным лицом впорхнула в автобус и села на свободное место у самой двери. Мужчина средних лет с лицом проворовавшегося прораба даже не стал спорить с ней, хотя пять минут назад покинул это самое место, чтобы покурить. В автобусе установилась мертвая тишина.