Самым старым из всех старейшин был Халвер. Он пережил уже шесть – шесть! – Самых Долгих Ночей, что само по себе не могло не повергать других кротов в изумление. Впрочем, он стал совсем дряхлым – этой весной он даже не пытался искать себе пару. С другой стороны, он сохранял бодрость духа и весёлость. О чём бы ни говорил Халвер, он всегда смеялся, и потому многие кроты полагали, что он постоянно шутит и никогда не говорит ничего серьёзного. Те же, кто был хоть чуточку умнее, ловили каждое его слово. Он часто говорил о том, что за время его жизни система пришла в полнейший упадок. Халвер оставался, пожалуй, единственным кротом, помнившим древние ритуалы и присловья. Когда же он заводил речь о камне, можно было подумать, что он говорит о своём близком друге.
- У Халвера так – чем меньше слов, тем больше смысла, - любил повторять Биндль – товарищ Халвера и его активный союзник. Биндль и сам уже пережил четыре Самых Долгих Ночи. Он не отличался особой драчливостью, но никогда не испытывал недостатка в подругах и принадлежал к числу тех редких чудаков, что селились на востоке системы близ меловой осыпи. Биндль и Халвер частенько уходили в лес, где они могли до бесконечности предаваться воспоминаниям о былых временах, жирных-прежирных червях, летних денёчках и самках, каких, увы, теперь уже не увидишь.
- Ну что вы, сэр! Разве это самки? Вот раньше были самки, так самки!
Халвер и Биндль следили за правильностью совершения ритуалов – Летнего и Зимнего Хода к Камню, которые исполнялись, соответственно, в Самый Долгий День и в Самую Долгую Ночь. Все тонкости ритуала знал только Халвер; его чрезвычайно расстраивало то, что прочим кротам они неведомы. Что до Биндля, то он решил ограничиться изучением основных моментов церемонии, считая всё остальное никому не нужной блажью. Собственно, Халвер не хотел его обучать даже этому. Нельзя совершать ритуал, если не знаешь того, что жизненная сила находится как в Камне, так и вне Камня. Жёлуди, черви, анемоны Бэрроу-Вэйла и даже падающие камнем на свою добычу совы по сути ничем не отличались друг от друга. Крот его со всеми его странностями и желаниями – тот же растрескавшийся жёлудь, валяющийся в жухлой траве возле корней облетевшего дуба.
Халвер не раз и не два пытался сказать об этом Биндлю, но не мог найти нужных слов, и потому попытки эти ни к чему не приводили. Биндль, любивший старого Халвера так, словно тот был его родным отцом, смущённо улыбался и то и дело согласно кивал головой, не желая лишний раз расстраивать своего друга. При этом он ничегошеньки не понимал, и Халвер это видел.
