— Ничего он тебе не вернет! — со скрытым злорадством перебил его Иван. Вся эта история доставляла ему удовольствие. „Мать-то подумала, что Ганчовский его ко мне на переговоры послал, а оно вон куда вышло… Пусть сама убедится… А то, небось, подумала: с добром пришел“.
— Так ты как думаешь, сельский сход не поможет? — молил его глазами Диню, когда они прощались.
Иван только молча пожал плечами.
— Ты на другое рассчитывай. Выиграешь дело — хорошо, а нет, так…
Диню стоял перед ним, низко опустив голову. Жалкий, словно его корова жевала-жевала да выплюнула, пришибленный, изнуренный работой и нищетой задавленный — и жаль ему стало беднягу.
— Когда соберется сход, и если мы его свалим — и тебе будет польза, — подбодрил он его. — Тогда все прояснится: раз на общие луга лапу наложил, что ему стоит и твою землю к рукам прибрать…
Диню в ответ только головой мотнул и молча пошел к воротам: губы злобно поджаты, а глаза словно остановились, в одну точку уперлись и дико так смотрят…
Иван вернулся в дом и сел рядом с матерью.
— Ну и зверь ненасытный! Ты смотри-ка, готов с потрохами тебя проглотить — и все ему мало. Все село обобрать не постыдится. А у него всего-то, что этот клочок землицы. В ней у него все добро, это ему и жизнь, и хлеб, и все на свете. И на этого нищего руку поднял, зверюга проклятый!
Иван чертыхался, кипятился, а сам украдкой за матерью наблюдал. Ему не очень было жаль Мангалова, просто ему хотелось ее подразнить, чтоб в другой раз не тыкала ему в глаза этим Ганчовским.
— В суд, говорит, надо подавать. Какой тебе суд? Кишка у него тонка с Ганчовским тягаться… Пока суд да дело, а землицу-то его другие работать будут, урожай снимать, а Мангалову, лет через двадцать, решение выйдет…
Старуха будто оглохла. Она сидела за прялкой и молча сучила пряжу. И только когда Иван замолчал, поправила кудель, крутанула веретено и обронила:
— Какое время настало… Никому верить нельзя… — И снова замолчала.
А Ивану уже не сиделось на месте. Ему непременно сейчас нужно было видеть людей, отвести душу, рассказать о новом преступлении Ганчовского. Вот как он богатство свое наживает, вот как в гору лезет… Эта новость очень кстати пришлась — люди и без того все против этого мироеда настроены.
Иван вышел во двор, заглянул под навес, потом в хлев, смахнул солому с одежды и выскользнул на улицу.
Перво-наперво он направился в кофейню кредиторного кооператива, где каждый вечер было полно народу и обсуждались все деревенские новости.
