Наконец Иван сдался.
— Ну вот это дело! — хлопнул его по плечу Илия и, словно не замечая, какой у него бледный вид, предложил: — А теперь возьмемся за кукурузу.
— Да чего там, у тебя свои дела, я уж и сам… велика важность…
— Да брось ты, подсоблю, — он схватил мешок, приноровился, крякнул: — Оп-па!
Илия смеялся, шутил, но чувствовал, что в доме неладно, не смеется им, а плачется, но как раз поэтому хотел разрядить гнетущую атмосферу. К тому же у них он вроде как свой человек. Так было до смерти Минчо. А вот теперь он видел перед собой людей, которые словно босиком по угольям ходят, бросают друг на друга злобно-подозрительные взгляды, и одно цеплялось за другое: стоило свекрови злобно поджать губы, как мгновенно испуганно деревенела Тошка. Иван, словно пыльным мешком ударенный, а в тусклых глазах старухи то и дело вспыхивает дьявольское пламя. Илия краем уха уловил какие-то слухи насчет семейных неурядиц, ссор и скандалов, но думал, что это дело прошлое.
Но как ни старалась Тошка держать себя в узде, не выдать себя ни взглядом, ни звуком — все же не выдержала, слегка оттаяла: уж больно давно тосковала душой о смехе, шутке, добром слове. Но стоило ей слегка приоткрыть свою душу, как ледяной взгляд из-под черного платка пригвоздил ее к месту.
— Ага! Вот оно как! В тихом омуте… Ей только подмигни, — стиснула зубы свекровь, — и до этого доживем, за малым дело стало, пусть, пусть, вот они — телячьи нежности…
Иван вскинул на плечо последний мешок. Старуха осенила себя крестным знаменем и устало опустила руки.
— Дай, господи, дождемся живы-здоровы нового урожая…
Илия и Тошка молчали, не поднимая глаз.
Иван вернулся, устало прислонился к веялке и закурил. Илия, словно вспомнив последнее пожелание старой хозяйки, нарушил молчание:
— Этот год — ни к черту.
— По году — и цены, — вздохнул Иван. — Дед Петко Кошунтия пророчил, дескать, кризис — божье наказание.
— Все на этой земле — от бога, — мотнула головой старая.
— Кризис, он от войны, — перебил ее Илия и, обернувшись к Ивану, сказал: — Помнишь прошлый год? Дед Толю рассказывал в Митошевой корчме, как во сне ему бог явился и поведал, дескать: „Кризис кончится, если даруете церкви светильник многосвечный и на святую Петку заколете молодого бычка…“ Вот тогда-то Минчо встал и начал разъяснять. Слово за слово — сцепились с Тракевым. Такой тарарам поднялся — святых выноси! Один языком так и бреет, да и другой спуску не дает. Тракев уж на что учитель, грамотный человек, но и он не выстоял супротив, на попятный пошел. С тех пор люди ему так и говорят: „Ученый-то ты ученый, а не твоя правда“. Вот тогда я и понял, кто такой Минчо… скольких людей на ум наставил…
