– Английский, французский, немецкий, – нетвёрдо вымолвила я.
– Ого, Катюша, да вы полиглот! – округлились глаза у Добрыни. – Когда вы успели?! Вы ведь так молоды. Сколько вам – двадцать два, двадцать три?
– Двадцать семь. Просто я из переводческой династии. У меня не было шансов не говорить на этих языках, – грустно констатировала я. – Бабушка в понедельник говорила со мной на одном языке, во вторник – на другом, в среду – на третьем.
– Прямо как у Ленина, – покачал крупной головой Добрыня.
– Бабушка тоже так говорила. Когда я хотела только на русском, она на меня игнорировала.
– Потрясающая бабушка!
– Была…
– А ваши родители?
– Мама погибла, я её не помню. Отца тоже.
– Значит, вы совсем одна? Сирота? – с сочувствием спросил Добрыня.
– Ну, не совсем. Точнее, совсем, – призналась я. – Какая, впрочем, разница? Я взрослый человек.
– Но такой уязвимый.
– Нет, – я мотнула головой, – это просто… просто иногда бывает больно. Простите… Так что вы сказали насчёт работы?
– В ближайшее время открывается новая вакансия, жду утверждения от центрального офиса. Но возможен переезд. Точнее, не возможен, а точно будет. Нас переводят в Москву.
Моё сердце дрогнуло, а разум сказал: так даже лучше. В этом городе было столько боли! И будет! Я буду надеяться постоянно увидеть Машу, но мамой мне ей не стать. Это чужой ребёнок! Я буду думать о царевиче и страдать, умирать снова и снова… Как же права была бабушка: красивые мужчины – зло, а я «вся в маму, меня тянет к тем, кто плохо относится, кто не ценит и никогда не оценит»: к Артуру Безножкину в школе, к Никите, сыну капитана, на море; к Мише; теперь к Андрею… Бабушка хотела, чтобы я была интеллигентной, а я оказалась столь же лёгкого поведения, как и моя мама. Бабушка даже умерла от сердечного приступа, наверняка догадавшись, что Миша мне изменил, а я ему отомстила… Глупо и бессмысленно.
Хотя в чём винить царевича? Я сама пришла вчера к Андрею! Сама влюбилась! Сама его поцеловала вечером! Так чего же мне ждать от него? Предложение роли няни и ночной бабочки. Это большее, на что я могу рассчитывать. Ведь он ни разу не сказал ничего о своих чувствах. Потому что их у него нет. За ночь было столько возможностей! А я просто сдалась на волю победителя. Но долго так не протяну… Я даже не знаю, как сегодня на работу прийти!
Потому я переборола боль в груди и через ком в горле ответила:
– Меня не пугает переезд.
– Это же замечательно! – воскликнул Добрыня. – Но хотел бы узнать ваши пожелания по финансам, вдруг такому специалисту наша компания просто не сможет сейчас выделить требуемый бюджет. Хотя… хотя я бы и сам доплачивал.
