Но никогда и никаким анализом я не мог предположить, что она придёт. Впорхнёт кудрявым солнышком в старомодном нежнейшем платье, разве что не на пуантах, и скажет:
– А я вам сказку принесла! И варенье…
* * *
Я так умаялся с Маруськой, что сам не заметил, как всё случилось. Через несколько минут Маруська уже сидела на коленях у своей любимой «кудрявой Кати» и пила с ложечки чай с малиной. В ход пошёл не колобок, а какой-то неведомый заяц. Катя умилительно гримасничала и рассказывала притихшей и внимательной доче:
– Выхожу я с работы, солнышко, птички поют, хорошо! А тут бац, и зайка скачет. Пушистенький, хвостиком виляет, ушками к дороге прислушивается. И носиком так нюх-нюх…
– Лозовый? – спросила Маруська.
– Ага, розовый, – кивнула Катя. – И, представляешь, он ко мне прямиком! Ты, говорит, пушистая Катя?
– Кудлявая…
– Да, кудрявая. Я, говорю. Тогда, – отвечает зайка, – вот тебе малины от лесной феи и варенья волшебного, целебного от матушки-медведицы. Отнеси Машеньке, чтобы скушала и сразу поправилась…
– Мне?! – ахнула Маруська и послушно отпила чаю с драгоценной малиной.
– Конечно, тебе, – заулыбалась Катя. – Я взяла малину, варенье и побежала скорее к тебе!
– Сладенько… – вздохнула Маруська. – И мапе дай.
Катя протянула мне баночку с вареньем, и я зачерпнул чайной ложкой, съел показательно, облизнулся и языком зацокал:
– Точно волшебное! Магия на языке чувствуется! Оу, какая магия!
Девочки заулыбались, и я тоже. Так незаметно Катя влила в Маруську целую чашку жидкости, потом взяла её на руки и пошла укачивать осторожно по комнате, что-то ласково воркуя. Я, как примагниченный, пошёл за ними, но остановился на пороге детской, наблюдая за девочками, словно вор. Дыхание затаил.
Тут уж хочешь-не хочешь, а поверишь, что «Катя волшебная» – с её приходом Маруська ни разу не заплакала. Успокоилась, приуютилась на ручках, сложив ладошки и головку на плечо нашей гостьи – хоть картину с них пиши. И вдруг Маруська горестно призналась:
– А меня мама не любить…
Катины глаза расширились, и у меня полоснуло по сердцу. Я весь подобрался, напрягся, запутавшись в мыслях – мне дочка такого не говорила. А, оказывается, страдает! Переживает, кроха моя…
Вина и растерянность комом встали в горле вместо нужных слов. Но Катя нашлась быстрее. Улыбнулась ласково и погладила её по головке:
– Любит, очень любит.
– Неть… – вздохнула Маруська.
– Просто у мамы другая сказка, и ей трудно, но она тебя любит. Сильно-сильно! – и расцеловала Маруську в щёчки. – Это она меня послала.
