— Не следует путать государство и правительство, — возразил Игорь.
— Не стоит сопоставлять термины, милейший. История располагает массой примеров, позволяющих утверждать, что любое государство, выражаемое в тот или иной период своего существования тем или иным правительством, рассматривает своих граждан, а тем более солдат, как винтики, которыми легко можно пожертвовать ради общего благосостояния всего механизма. Винтики взаимозаменяемы. Главное, чтобы резьба совпадала. А уж моральная сторона дела легко облекается в рамки необходимости или жертвенности исходя из конкретной ситуации.
— Вы можете предложить что-то лучше?
— Об этом и речь! — оживился Симон Давидович. — Мы за верность платим верностью. При этом наша верность подкрепляется массой гарантий и завидным материальным обеспечением. У нас нет ничего похожего на государство, потому что мы уже давно выше его.
— Насколько давно?
— Чуть меньше, чем существует цивилизация, — глаза Симона Давидовича напряженно сузились, проникая в наше впечатление.
— А нам, соответственно, отводится очередная роль чистильщиков? — в моих глазах он точно ничего не прочитал, кроме этого вопроса.
— Да что вы, — аж взмахнул обеими руками Симон Давидович, — мы, конечно, не брезгуем такими методами, но они являются крайними. Для того чтобы убивать, существуют убийцы, в вашем случае мы говорим о солдатах.
— У вас что, есть армия?
— В самом прямом и полном смысле этого слова.
— Наемники?
— Солдаты, которым в отличие от обычной армии платят. О которых заботятся и которых не выбрасывают на помойку истории.
— И где ваша армия выполняет боевые задачи?
— Везде. Я же сказал, что мы выше государства. При этом роль ее не менее благородна, нежели у тех, которые якобы стоят на страже родины, она защищает идею.
— Сколько мы стоим? — спросил Игорь.
— Три тысячи долларов в месяц каждый, плюс обмундирование, высококалорийное питание и месячный отпуск в любой точке земного шара.
Игорь присвистнул.
— Больше, чем в иностранном легионе.
— А то?! — включился Леня.
— Мы согласны, — вдруг решил за всех Игорь.
— Так сразу? — хитро прищурился Симон Давидович.
— А что, есть альтернатива? — спокойно выдержал его взгляд Двадцать Седьмой.
Нам с Немым ничего не оставалось, как только сохранять каменные выражения на своих лицах.
— Верность за верность, — напомнил Симон Давидович, — за предательство, сами понимаете… Даже больше, чем смерть. Смерти, вы, насколько я имею представление, боитесь меньше, чем все остальные граждане этой усталой страны. Правда, Никита Васильевич? — он попытался мне искренне улыбнуться.
