– Я ее не боюсь.
Он смеется, от чего сразу становится ясно, что он не воспринимает меня всерьез.
– Неужели?
Он понимает меня гораздо лучше, чем мне того хотелось бы. Ведь ее боятся все. Говорят, что мой дед умер, потому что хотел… хотел скрыться от нее как можно дальше.
– Я не хочу оставлять тебя одного, – говорю я ему тихо, но решительно.
На минуту в его глазах появляется нотка сомнения, потому что я знаю, что я одна из тех двух людей в целой вселенной, кто рискнул бы попасть под гнев Элеаноры ради него. И уж точно я единственный человек в мире, который рискнул всем сегодня, чтобы побыть рядом с ним.
– Все в порядке. Со мной здесь все будет хорошо, – произносит он твердо, и я изумляюсь тому, какое же у него храброе сердце.
Именно за это я и полюбила его.
Я люблю его.
Я люблю его.
Я люблю его за его храбрость, за бунтарский дух, потому что он такой милый и в то же время серьезный, за то, что теперь он живет свободно. Он живет свободно, даже если пока об этом не знает никто, кроме меня.
– Когда тебя отпустят домой? – настойчиво спрашиваю я, потому что даже сейчас я понимаю, что мне уже пора уходить.
Финн, возможно, остался в полном одиночестве. И наверное, меня уже ищут по всему поместью, а если им еще позвонит Джонс и расскажет, где я… то все пропало. Тогда они не выпустят меня из-под своего надзора еще несколько месяцев.
– Возможно, завтра, – обещает он, и на одну долю секунды все вокруг наполняется теплом, которое исходит от его голоса, от интонации, с которой он произносит эти слова.
Он смотрит на меня, и я могу с уверенностью сказать, что он меня видит. Больше никто не видит меня так, как он… Никто, кроме него и Финна.
Все считают меня той, кем я была бы, если бы не являлась собой.
Кем я могла бы быть.
Кем я должна быть.
Но они не видят ту меня, которой я являюсь на самом деле.
Только Финн знает меня. И Дэр.
Это заставляет меня чувствовать с ними такое душевное родство, которого я не ощущаю больше ни с кем на всем земном шаре.
– Иди, – убеждает меня Дэр.
Его телефон начинает звонить, и я уже заранее знаю, кто это. Мне это известно еще до того, как он отвечает.
– Она была здесь, – говорит он в трубку, – но уже едет домой. Я хотел, чтобы она приехала. Это полностью моя вина. – Его глаза огнем прожигают мои.
Я встряхиваю головой, потому что не понимаю, почему он пытается взять вину на себя. Очевидно, он снова хочет защитить меня.
Дэр кивает мне на дверь, но его внимание все еще приковано к разговору с Элеанорой, которая сейчас находится по ту сторону телефона.
