Нельзя сказать, чтобы я блистал в школе, — в латыни, например, я так и не пошел дальше ненавистного «Propria quae maribus» [4], в котором никогда не мог понять ни единого слова, хоть и по сей день помню его наизусть; однако благодаря моему росту, возрасту и матушкиным хлопотам, я пользовался преимуществами, которые предоставлялись старшим ученикам, и по праздникам мне тоже разрешали ходить в город на прогулку. Посмотрели бы вы, какими щеголями мы выступали! Я очень хорошо помню свой тогдашний костюм: сюртучок цвета грома и молнии, изящный белый жилет с вышивкой на карманах, кружевное жабо, панталоны до колен и нарядные белые чулки, бумажные или шелковые. Костюм был просто картинка, однако в нем не хватало пары сапог. У трех учеников в школе были сапоги, — как страстно мне хотелось, чтобы у меня они были тоже!
Но когда я написал об этом батюшке, тот ответил, что и слышать не желает ни о каких сапогах; для матушки же три фунта (столько стоили сапоги) были слишком большой суммой, она не могла выкроить ее из денег, которые батюшка давал ей на хозяйственные расходы; мне их тоже неоткуда было взять, — ведь казна моя в те времена оскудела. Однако желание иметь сапоги было так сильно, что я решил приобрести их любой ценой,
В те дни в нашем городке жил немец-сапожник, — потом он переехал в Лондон и нажил там состояние. Я поставил себе целью достать сапоги у него, не теряя надежды разделаться через год-другой со школой, — и тогда плакали бы его денежки, — или все-таки вытянуть деньги у матушки и заплатить ему.
И вот в один прекрасный день отправился я к сапожнику (звали его Штиффелькинд), и тот снял с меня мерку.
— Вы слишком молодой человек, чтобы носить сапоги, — заметил немец.
— Молод я или стар, это уж не твое дело, — отрезал я. — Не хочешь шить сапоги — не шей, но с людьми моего звания изволь разговаривать почтительно! — И я добавил несколько отборных ругательств, чтобы внушить ему, какая я почтенная личность. Они возымели должное действие.
— Бодождите, сэр, — сказал он, — у меня есть превосходная пара, они вам будут как раз. — И моему взору предстали самые красивые из всех сапог, которые мне когда-либо доводилось видеть. — Они были сшиты для достопочтенного мистера Стифни из гвардейского полка, но оказались ему малы.
— В самом деле? — воскликнул я. — Стифни — мой троюродный брат. А теперь скажи мне, мошенник, сколько ты хочешь содрать с меня за эти сапоги?
— Три фунта, — отвечал он.
