Земной разум оказался непригодным для... дальнейшего совершенствования. Более того, он стал опасным для Вселенной в целом. Этот потоп — последний и окончательный в истории нынешней цивилизации, Робэр. Таково решение тех, кто ответствен за эволюцию разума...
На этом я могла бы и кончить, если бы не одно обстоятельство. Внимание тех, кто принимал окончательное решение, привлекли мутации последних десятилетий. Я имею в виду — мутации человека, мутации разума. Исследования были сосредоточены на тех особях, которых отвергло агонизирующее человечество — на обитателях Оставленной земли и на тех, кого на Оставленную землю выбрасывали за ненадобностью, как меня, например. Именно среди этих «отходов человечества» были обнаружены обнадеживающие признаки эволюции к дальнейшему совершенствованию разума. Это были особи, способные преодолеть нравственное разложение вида Homo sapiens. Начался отбор... В числе многих других отобрали и меня, предварительно вылечив. Оставленная земля, на которой мы с тобой сейчас находимся, Робэр, давно стала исполинской лабораторией с невообразимыми ранее возможностями... Ее задача — сохранение одной из ветвей земного разума. Так возник своего рода новый ковчег нынешнего потопа. Существующие у вас, за вашей железной стеной, представления об Оставленной земле не только фальшивы и лживы, в них все перевернуто с ног на голову, все наоборот — вопреки здравому смыслу. Параноидальная логика агонизирующего разума возобладала еще раз, подтвердив ранее поставленный диагноз.
Фиона умолкла. Наступило долгое молчание.
— Значит, ты более не Фиона, которую я любил, — тихо сказал Дюран, — ты новая праведница, допущенная в новый ковчег. Интересно, когда же он отплывает и куда?
Фиона весело рассмеялась, блеснув зубами.
— Он никуда не отплывает и он совсем близко. Ты можешь вступить на него хоть сейчас.
— Я снова перестаю понимать, — Дюран покачал головой. — Даже став праведницей, ты по-прежнему продолжаешь дразнить меня.
— Вовсе и не думаю! Это ты не хочешь перестать стандартно мыслить, дорогой.
— Меня никто не отбирал для вашего нового ковчега.
— А я? Разве я не могла это сделать?
— Значит, став праведницей, ты приобрела необыкновенные права и власть над людьми и событиями?
— Никаких необыкновенных прав и никакой власти, поверь. Все гораздо проще... Ну, попробуй отрешиться от пут формальной логики.
Дюран тяжело вздохнул:
— Боюсь — это выше моих сил...
— Однако ты здесь.
— Да... И ты знаешь, почему.
