Медянников тоскливо оглянулся в поисках последней, ничего не нашел и насупился: «Слова какие употребляет, подлец! Ишь, наловчился, немчура очкастая...» И затих. Берг же, напротив, распалился до крайнего:
— Всего взрывов было три: сильный, средний и очень слабый. Последним был сильный — вследствие пожара взорвался наличный запас динамита в сейфе. Это установлено однозначно при опросе дворника. Он слышал два взрыва именно в такой последовательности: средний — сильный. Я обнаружил следы слабого взрыва. Теперь вопрос: что было ранее — средний или слабый? Допустим, первым был средний — Хрищанович выпускает из рук склянку с нитроглицерином и лишается ног. Вследствие этого взрыва детонирует что-то маломерное, предположительно остатки того же вещества в колбе или кювете. Так?
— Логично.
Путиловский закурил и теперь следил за струйками дыма, а некурящий Медянников осторожно отгонял те же струйки от себя.
— Но если слабый взрыв последовал за средним, то эта колба или кювета должна была лететь со стола в направлении, указанном первым взрывом, то есть средним! — и Берг начертил мелом на столе возможную траекторию полета. — Мы же видим, что этот слабый ничем не потревожен. Он был первым. Затем от него идет цепочка: Хрищанович выпускает склянку — средний взрыв — пожар — взрыв сильный и последний! Он почти гасит пожар.
Медянников давно запутался в слабых, средних и сильных взрывах. Для простоты он представил их в виде трех мужиков соответственной внешности и силы. Вначале лопнул первый мужичонка, хилый и никчемный. Его смерть вызвала судорогу и лопанье мужика покрепче; потом отдал Богу душу самый здоровый и толстый. Эта логика Медянникову была понятна — хилые помирают первыми.
— От малой искры сыр-бор загорается, — определенно подтвердил он выводы Берга.
— Почему произошел первый взрыв? — подумав, спросил Путиловский. — Что за причина? Хотя какая нам разница?
— Не скажите! — Берг был неудержим,— Я догадываюсь, почему взорвался первый сосуд. Это обычный фокус всех преподавателей — получить небольшой запас нитроглицерина, убрать его, а затем чем-нибудь легко ударить по якобы пустой посуде.
— И она взорвется, — заключил Путиловский. — Неужели он так силен?
— Кто? — Медянников внезапно понял, как заметают следы. — Бомбист? Да разбить бутылку и ребенку сил хватит!
И насупился больше прежнего, потому что Путиловский и Берг откровенно засмеялись.
— Евграфий Петрович, голубчик, не сердитесь! — Путиловский платком отер выступившие слезы. — Вы так очаровательны. Понимаете, это вещество чрезвычайно взрывчато... как вы! Раз — и вспыхнули. Достаточно одной пилюльки, чтобы разнести к черту солидную емкость. Отсюда,— он обратился к Бергу, — становится явным, что перед нами нечто вроде курсов для обучения динамитному делу.
