Третьим был Чэнс, самый красивый из всех, неотразимый плохиш даже в неполные одиннадцать лет.
Элейн отлично схватила суть каждого из своих сыновей. На картине было заметно, как не похож Чэнс на своих братьев. Даже тогда Чэнс был уникальным.
– Я посмотрел – на кухне есть кофе, – сказал он. – Справа от раковины. Чашки – в шкафу над ней.
– Спасибо.
Когда она вернулась с двумя дымящимися чашками, Чэнс держал в руках письмо.
Его вызывали в Калифорнию на заседание медкомиссии. Чэнс не знал, какое решение они приняли. Он предполагал, что они просто уведомят его, может он вернуться или нет. Видимо, они хотели сделать это лично.
– Это то сообщение, которого ты ждал? Какие новости?
Холли подошла к нему. Влажные волосы золотистыми прядями падали ей на плечи. Чэнс узнал халат своей матери и подумал, что ни одной другой женщине не позволил бы к нему притронуться. Ни одну женщину он не смог бы привезти в этот дом. Кроме Холли.
– Письмо? – напомнила она.
– Да. Меня попросили явиться на заседание медицинской комиссии через три дня. В Коронадо. Я думаю, там мне и скажут.
– О господи! Ты так этого ждал, и теперь тебе надо ждать снова! Это так несправедливо!
– Это звучит так, будто ты торопишься от меня избавиться, – усмехнулся он.
Но Холли, видимо, не настроена была шутить. Она грустно посмотрела на него, отвернулась и пошла на кухню.
– Чем тут еще можно поживиться?
У Холли редко появлялся аппетит. Она обычно съедала бутерброд с сыром, сгрызала яблоко, тем и ограничивалась. Но сейчас она была расстроена. Она была расстроена из-за письма.
– Холли, – окликнул ее Чэнс, поднимаясь. Он видел, как она старается вести себя спокойно и с каким трудом это ей давалось.
– Есть арахисовое масло?
Она открыла один шкафчик и захлопнула его, открыла другой, взяла какую-то баночку и стала вертеть ее в руках, снова и снова. Он догадывался, что мыслями она была за много миль отсюда. В Коронадо.
– Холли, – опять позвал он. – Я же еще вернусь. Даже если меня признают годным, обещаю, что вернусь.
Он увидел, как она кивнула и быстро провела рукой по щекам.
– Ну же, Холли. Повернись и скажи, что ты веришь мне.
– Я верю тебе, – сказала она, но так и не повернулась.
Чэнс больше не мог лишать их того, чего они оба хотели. Его тело крутило и ломало, и прежде, чем он успел понять, что делает, он схватил ее за плечи, повернул к себе и обхватил ее лицо руками.
– Я вернусь.
Он наклонился к ней, их дыхания слились, его губы нашли ее, их языки встретились. Холли раскрыла рот, стараясь впустить его как можно глубже. С каждым вздохом их поцелуй становился все более страстным. Чэнс обхватил ее руками за талию, посадил на кухонный стол, раздвинул ее ноги и встал между ними. Одной рукой он ласкал ее лицо, наслаждаясь бархатной мягкостью кожи, другой притянул Холли так близко, что она почувствовала, как его возбужденный ствол уперся ей в живот. Она не то вздохнула, не то застонала и обхватила ногами его бедра, еще теснее прижимаясь к его пульсирующему члену.
