Черное сердце сплеталось из ярости и убийств. Лишь Безликие носили в себе подобную тьму, а потому стоит той проявиться в кулоне, как в квартале Ив тут же снесут мне голову. Но даже сейчас я не жалела об убийстве Аены, хотя и желала бы вернуть короля в здравом рассудке его сыну. Принц Канс не заслуживал вот так потерять своего отца, и его злость на меня вместе с решением изгнать из Одалии стали прямым следствием моего безрассудства.
Сегодня в моем сердце черноты не наблюдалось. «Однако она подобна каплям крови, упавшим в чашу со свежей родниковой водой, – размышляла я. – Если кровь хорошенько размешать, от нее не останется и следа. Но станешь ли ты пить эту воду? Позволишь ли ее вкусу стекать по твоему горлу? Разве можно знать наверняка, что прозрачная жидкость может таить в себе подобную скверну?»
Я склонила голову и на краткий миг позволила себе еще раз окропить ее могилу слезами.
Кален помог мне подняться с земли. Его теплые карие глаза изучили мое лицо, прежде чем он нежно поцеловал меня в лоб. Нас окружили слабые нити руны: Разделенное сердце – заклинание, присутствовавшее с нами почти постоянно и позволявшее двум людям обмениваться силой. Именно с помощью него Кален спас мне жизнь. Эта руна обладала не столь сильной связью, как у нас с братом, но тем не менее соединяла меня и Калена. Тот знал и понимал, как сильно болит мое сердце, и за это я любила его всей душой.
Мы вышли за пределы Анкио и отъехали от города на милю, туда, где нас ждали все остальные. Подобное место встречи по меркам аш считалось необычным. Но и наши средства передвижения были не менее странными.
Те из нас, кто входил в делегацию, несмотря на жаркий день, надели шерстяные плащи. Советник Людвиг, бывший консультант истеранского короля Рендорвика, облачился в сине-серебристые цвета Истеры – на нем было искусно вышитое длинное пальто, которое он называл гакти[2]. Лик, прелестный как и всегда, нарядился в завораживающее хуа лазурного цвета, по рукавам которого вверх тянулась отделка из изящной вышивки шерстяными нитями. Одеяние Альти было скромнее: небесно-голубую ткань украшали вышитые на ней белые голуби. Рахим, как обычно, разоделся в пух и прах. Его шервани представлял собой великолепное зрелище: вдоль краев рубашки бежали завитки бисерного плетения, толстую шею окружал воротник из оловянной проволоки, который частично закрывала длинная клиновидная борода. Сам он был без плаща – по его словам, мужчину ничуть не пугали тресеанские зимы, поэтому к истеранскому холоду он был неуязвим. В отличие от Халада, который в своем коричневом
