Огромный магазин братьев Остин, занимавший весь первый этаж огромного пассажа на краю площади Кожевников, не разочаровал Томаса. Он провел в магазине несколько часов и покинул его, только полностью удовлетворившись приобретенными нарядами.
Новая сорочка с пристяжными воротничками, остроконечный галстук, жилет, сюртук, традиционный, без дурацких накладных карманов, брюки, Ольстерское пальто из серой шерсти и оксфордские ботинки обошлись Томасу в приличную сумму. Но об этом он не жалел ни секунды — теперь ему было не стыдно показаться на глаза Эмме. Старую одежду ученый оставил приказчику в магазине, сообщив, что пришлет за ней нарочного.
В кармане у него звенели монеты, в кармане прятался электрический кастет, новая одежда выглядела идеально. Решив, что теперь он полностью готов к любым неожиданностям, Томас вышел на улицу, подозвал один из кэбов, что ждали клиентов около магазина, велел отправляться к дому Макгрегоров, а сам задремал на сиденье. Проснулся он только у самого дома Макгрегоров, с удивлением заметив, что дорога заняла больше времени, чем он рассчитывал. Все утро Томас потратил на дела, и теперь дело шло к полудню.
Когда кэб остановился у знакомой решетчатой ограды, ученый, следуя совету Никласа, сначала осмотрел окрестности из окна кэба, и, не заметив никого подозрительного, лишь потом выбрался на улицу. Рассчитавшись с возницей, Томас открыл калитку, что оказалась открытой, и направился к дому. Его приезд не прошел незамеченным — едва ученый подошел к крыльцу, как дверь распахнулась, и на пороге появился Роджер, облаченный в черный костюм с белой манишкой.
— Добро пожаловать, сэр Томас, — с достоинством произнес управляющий. — Мы ждали вас. Леди Эмма и штаб–сержант Райт ожидают вас в кабинете профессора Макгрегора.
Удивленный Томас замер на крыльце. Он никак не ожидал, что охотник за головами опередит его. Раздраженно дернув плечом, Маккензи зашел в холл, сбросил на руки Роджера пальто, отдал цилиндр и трость, и быстрым шагом устремился к лестнице, ведущей на второй этаж.
Несмотря на близящийся полдень, в кабинете профессора Макгрегора царил легкий полумрак — широкие окна были по–прежнему затянуты тяжелыми бархатными шторами с оранжевыми кистями, а газовые рожки, переключенные на экономный режим, едва тлели.
Эмму Макгрегор ученый увидел сразу — она стояла у распахнутого бюро и задумчиво рассматривала кипы бумаг, небрежно раскиданных по открытой крышке. Несколько пачек бумаг были рассыпаны по полу и выглядели так, словно их трепали собаки. Белые и желтые листы устилали пол, словно опавшие листья клена, разнесенные осенним ветром по проезжей дороге. Эмма выглядела неважно — бледное лицо, казалось, заострилось от болезни, уголки алых губ опустились, глаза блестели, но не от возбуждения, а от собравшихся слез. На ней было вчерашнее серое платье, но теперь, отчего‑то, оно выглядело невероятно тоскливым, словно отражая настроение владелицы.
