— Значит, вы собираетесь проследить за этим усатым Жуком? — спросил Томас.
— О, да, — откликнулся охотник за головами. — Вот только найду свою куртку. Ее я успел скинуть. А вот штаны… Проклятая Тара!
Всматривающийся в темноту Никлас внезапно обернулся, и окинул взглядом мокрого до нитки ученого.
— Томас, у вас есть деньги? — внезапно спросил он.
— Да, — отозвался тот, звонко хлопнув по мокрому сюртуку. — Они забрали только часы.
— Надо уходить отсюда и быстро, — сказал Никлас, хватая ученого за локоть и помогая ему подняться. — Поднимитесь на мост. Поймайте кэб. И отправляйтесь на Змеиную Аллею дом два. Это большой доходный дом между двумя забегаловками. Там сдаются внаем комнаты. Управляющему скажете, что прислал Арчи и надо переночевать в его комнате. Скажите ему — Арчи ждет. Понятно?
— Арчи ждет, — повторил Томас. — А может, поехать домой…
— Домой! — воскликнул охотник. — Томас, придите в себя! За вами охотятся! Нужно спрятаться, залечь на дно, пока все не прояснится.
— Нет, — резко отозвался ученый, вздрогнув всем телом. — Никакого дна. Слышите, мистер Райт, никакого дна!
Охотник за головами пристально посмотрел на дрожащего от холода ученого и покачал головой. Потом протянул ему руку.
— Просто Ник.
— Том, — отозвался Маккензи, пожимая мокрую и холодную ладонь охотника. — Для друзей я Том. Простите, Никлас, я плохо соображаю, что делать. Кажется, я стал плохо слышать…
— Змеиная Аллея дом два. Управляющий доходного дома. Сказать, что пришел от Арчи, Арчи ждет. Переночуете в моей комнате. Я вернусь, надеюсь, к утру, и тогда все обсудим. А сейчас надо уходить.
— Святая правда, — отозвался Томас. — Что‑то мне не по себе.
Охотник за головами положил руку на плечо нового друга, крепко сжал пальцы.
— Удачи, Том, — сказал он. — Вы крепче, чем кажетесь на первый взгляд. Надеюсь, мы во всем еще разберемся.
— До самого конца, Никлас, до самого конца, — невпопад отозвался Томас и, покачнувшись, развернулся, и побрел по тропинке к дороге, что вела наверх, к мосту.
Чувствовал он себя отвратительно. Голова кружилась, мысли путались. Страшно болели руки и ноги, — все, целиком, а не только те места, где веревки впивались в кожу. Горло саднило, легкие словно огнем жгло. И вместе с этим, Томас чувствовал себя так хорошо, как никогда в жизни. Он был жив. Он умер — и воскрес. Большего нельзя было и желать.
Заслышав за спиной шум, Томас обернулся. В темноте, у причалов, рыскал охотник за головами. Сыпля бранью в темноту, он разыскивал свою брошенную куртку.
