— Что ещё интересного, Артемия?
— Ничего особенного, отец. Кроме того, что мне не нравится вон тот, — я улыбаюсь мужчине и поднимаю бокал вина.
— Ке́лсий из Мемоса, — усмехается отец, — и чем же он тебе не нравится?
— Он смотрит так, будто всё здесь уже принадлежит ему. И я в том числе.
— Мемос крупнее, чем Верксал. В нём жителей больше, чем у нас.
— Но это не значит, что он богаче и укреплённее. Или за два года моего отсутствия что-то изменилось?
Отец смеётся — в глазах пляшут весёлые огоньки.
— Просто проверяю, совпадают ли наши с тобой мнения.
— Это либо неуважение, либо отсутствие воспитания. Будь на то моя воля, я бы преподала ему урок.
— Надолго он здесь не задержится, — едва улыбаясь, замечает отец. Ему Ке́лсий из Мемоса явно не пришёлся по вкусу.
* * *
Пир затянулся далеко за полночь. И моё пробуждение на следующий день довольно позднее. Голова тяжёлая и противно звенит — даже нескольких бокалов вина оказывается слишком много для меня. И я даю себе зарок на будущее — лишь делать вид, что пью. По дворцу снуют слуги и во внутреннем дворе прогуливаются гости. Издалека замечаю Келсия в окружении его людей и нескольких наших советников, направляющихся к тренировочным полям. Я отправляюсь следом — интересно знать, что ему понадобилось именно там.
Келсий оглядывает всё сверху тем же победным взором. Заносчивый, неприятный тип. О чём-то спрашивает советников, кивая. Внизу, на песке проводят обычную тренировку стражники дворцовой охраны. Моё внимание привлекают не они, но всполохи бронзы на краю поля. Инсар, кажется, уже окончил тренировку — разоружается, снимая доспехи. Под кожей буграми перекатываются мышцы, солнце отражается на коже, лоснящейся от пота. Меня бросает в жар, словно я исподтишка подсматриваю за ним. И понимаю, что впервые смотрю на него не как на молчаливого спутника и раба, но как на мужчину, привлекательного резкой красотой. Он красив не изысканными чертами, но грубыми небрежными линиями лица и точёными движениями тела, с запертой внутри мощью и сноровкой.
— … мой воин способен положить на песок любого, — доносится до меня обрывок разговора Келсия. Во мне взметается раздражение на него и на советников, допустивших его туда, куда не следует. Не стоит чужаку разглядывать тренировки стражи, подмечая детали. Я неспешно подхожу.
— Должно быть, твой воин силён и сноровист, — замечаю я.
— Так и есть.
— Я хотела бы взглянуть на него.
— Навряд ли женщина, даже столь блистательная, как дочь Ликомеда, по достоинству оценит его мастерство, — вальяжно отвечает Келсий.
