Остальные были какая-то шушера. Два актёришки, Дольф Лундгрен и Вуппи Голдберг. Советский режиссёр Рязанов и казахский просветитель Ибырай Алтынсарин. Личности незначительные, рядом стоять совестно.
В период творческих поисков Евгений исполнил все креативные ритуалы навеянные рекламой и музыкальными видеоклипами. Сидел с записной книжкой в парке. Было холодно и неуютно. Присаживался с ноутбуком в кофейне, за столик у окна. Капли последнего предснежного дождя скользили по стеклу. Преломлённым светом искрились отблески светофора и автомобильных огней. Смотрел на прохожих, прихлёбывал латте и старательно сочинял. Выезжал за город в горы, подолгу созерцал природу, щурился от яркого солнца и размышлял о простых вещах. О людях, о жизни, об отношениях. То, о чём он давно перестал задумываться, отвлечённый самоутверждением и заработком.
После фильма про застреленного предпринимателя он редко видел Нелли. Та явно была занята чем-то другим, не строительством и не откачкой ворованных денег. Занята так, что забыла про свои экстравагантные выходки с переменой образа. Носила серые брючные костюмы, шерстяные платья и белые блузки. Один раз она была в ярко-красно парике.
Жека понял, что расспрашивать нет смысла. Что она скажет, будет или цинично или обидно. Продолжишь упорствовать с расспросами, то разозлится и ответит с особенно обидным цинизмом.
Евгений поделился киношной заботой с Нелли. Они сидели в «Метрополе» и традиционно праздновали очередную «транзакцию», завуалированное название передачи ворованных денег.
– Быстро она тебя плясать заставила, – ответила Нелли.
– Что значит плясать.
– Неужели не видно.
Жека насупился. Опять Нелька наговорит ироничных фраз и разрушит песочный домик мечты. Своим несокрушимым реализмом девушка напоминала гопника терроризирующего маленького Женю. Иногда малыш пытался дать отпор:
– Не видно.
– Весь этот клуб – любительство, широкоформатная профанация, творческое оправдание бездарности и бессмысленности. Я участвую в балагане, потому что за ношение маскарадного костюма и фальшивые аплодисменты платят деньги. А ещё среди бессмысленно веселящихся плясунов валяются оброненные драгоценности. Я не ленюсь нагнуться, чтоб подобрать. Ты такой же, как я. Чем и симпатичен.
– Но мы не только подбираем, мы ещё лезем в карманы и крадём.
– Было бы бесстыдством не облапошить дураков. Они считаю, что заняты благородным, возвышенным делом, искусством там каким-то. А на деле корчат рожи перед кривым зеркалом.
