Ещё немного потоптался возле аппарата, вернулся к компьютеру и нажал кнопку. Тишина.
– Что же ты не печатаешь? – Спросил Эдуард аппарат и ещё несколько раз стукнул по клавишам.
Жека поднялся, нащупал на задней крышке принтера переключатель и щёлкнул. Комната наполнилась жужжанием механизмов. Показались долгожданные печатные листы.
Эдуард оттолкнул Жеку, хотя тот и не собирался трогать распечатки:
– Это моё! Вот когда своё распечатаете, молодой человек, тогда и трогайте.
– Какой вы странный!
Жека вернулся на диван и отгородился от чудака журналом.
Принтер выкинул последние листы и затих. Эдуард собрал в стопочку и уложил в старомодный кожаный портфельчик с потёртой медной пряжкой:
– Я вам больше не нужен?
Жека изумлённо выглянул из-за журнала:
– Вы? Мне? Зачем?
– Ну, как, посмотреть за строительством…
– Не помню, что ранее нуждался в помощи.
– Тогда я пошёл, – полувопросительно полуутвердительно сказал Эдуард, будто отпрашивался.
Дверь за ним закрылась. Усилием воли Жека заставил себя дочитать до конца статью о сценаристе Истоне Эллисе.
Встал, прошёлся по комнате. До прихода Карины ещё два часа. Посмотрел в окно. Рабочие сгрудились вокруг бетономешалки и медитативно наблюдали её вращающееся тело. С таким же видом они медитируют на варящийся плов или закипающий чайник.
Сел за стол Карины, щёлкнул по значку «Корзина» и нашёл удалённый Эдуардом файл.
Прочитал:
2
Карина и театр кино. doc
Карина стояла в центре зала.
Она закрыла глаза. Она впитывает время. Пропускает его сквозь себя и представляет прошлое.
Кинотеатр начал работать в 1989 году и пробыл кинотеатром вплоть до катастрофы, когда прежняя экономическая система рухнула и социалистическое общество с разгону въехало в зад капитализма.
Последний фильм прокрутили в 1991 году. Карина видела афишу. Стопка плакатов сохранились в подвале рядом с проржавевшими гантелями и штангами. Назывался «Семейные фотографии», режиссёра с трудной эстонской фамилией.
У объекта сменился собственник. Из рук народа здание порхнуло в татуированные лапы бандитов и трансформировалось в спортивный зал с вечерней секцией карате.
В 1991 году в кинозал входят криминализованные качки, сносят с амфитеатра кресла, сворачивают и уносят на помойку экран, ставят на сцену колонки и «мафон». Врубают что-нибудь Цоевское и начинают ритмично тягать штанги и спарринговать до первой крови. Или пытать коммерсанта в бывшем служебном помещении, на столике от кинопроектора. Сам кинопроектор продали какому-то иностранцу рыскающему по разрушенной стране в поисках прикольных советских вещичек.
