– Ой, да ничего, – говорит она, протирая стальные поручни своей кровати. – Сообщите мне, когда они будут готовы меня принять, и не забудьте про новую шторку для душа! Эта шторка просто отвратительная!
– Она могла умереть из-за этой шторки для душа, – поддакивает ее кузина.
– Конечно. Новую занавеску для душа.
Я выскальзываю из палаты, даже не став проверять, правда ли на шторке для душа плесень. Эти шторки стоят по пять долларов, и после шарика из волос и бактерий под кроватью мне лучше с ними не спорить.
Оказавшись в коридоре, я, пока не забыла, звоню в отдел снабжения. «Хорошо», – говорит мне по телефону парень, и я вешаю трубку, радуясь тому, что хотя бы раз кто-то просто согласился что-то сделать по моей просьбе, не потребовав при этом никаких объяснений.
Мой телефон опять пищит, и на этот раз мне звонит Питер – он снова у нас на этаже. Я смотрю на дверь в палату Шейлы. Мне следует к ней зайти, однако гораздо проще проигнорировать закрытую дверь, чем живого человека по телефону. «Сейчас подойду», – говорю я, убирая телефон в карман и направляясь к сестринскому посту.
Он сидит за компьютером в окружении целой свиты интернов и резидентов хирургии в своих белоснежных длинных халатах. Один из них невысокого роста, с рыжими волосами и усыпанными веснушками круглыми щеками, другой – высокий и с вытянутым лицом. Вдруг я вижу своего соседа по имени Акаш Патель. Этот молодой красавец родом из Индии вырос на Юге, и теперь живет в соседнем доме. Акаш очень умный и чрезвычайно милый. Его жена убеждена, что он слишком много работает – уверена, это распространенное чувство среди супругов врачей – как женщин, так и мужчин.
Не каждый день у нас на этаже размещается целая бригада хирургов. Ко мне проскальзывает Дот – наша бывалая медсестра, – бездонный колодец здравого смысла и лукавого прокуренного смеха.
– Что тут происходит? – шепчет она мне.
– У моей пациентки, Филдс, нашли перфорацию.
– Вот дерьмо, – морщится она. – Когда?
– Только что обнаружили на КТ. Она поступила к нам ночью из другой больницы.
– Ты в порядке? – В больнице под этим вопросом подразумевается гораздо больше, чем в повседневной жизни: в стабильном ли состоянии твой пациент, или же ему в любой момент может стать хуже? Что с остальной загрузкой? Спокойна ли ты, или эта ситуация вызывает у тебя панику?
– Прямо сейчас я в порядке, однако у меня еще и Кандас Мур.
– Ох… вот дерьмо. – Она тихо смеется своим знаменитым грудным смехом.
