Вместе с Питером мы направляемся в сторону палаты Шейлы. Я уже собираюсь зайти туда вместе с ним, однако студент-медик, что шел за нами следом, жестом показывает, чтобы я подошла к стоящему в коридоре компьютеру. Он хочет что-то спросить.
Ох уж эти бедные студенты. Они так усердно трудятся, чтобы поступить в мединститут, а затем попасть в больницу, однако никому нет до них дела. Частично из-за того, что никакой реальной пользы от них пока что нет – во всяком случае, на нашем этаже уж точно. Предполагается, что они должны учиться, и я уверена, что так и происходит, однако, насколько можем судить мы, медсестры, они ничего не умеют. Кроме того, в своих белых халатах, которые специально короче тех, что носят интерны, резиденты и штатные врачи, студенты мужского пола похожи на мальчиков в коротких штанишках со старинных фотографий.
Я не знаю, почему студент решил, что объяснять ему премудрости наших программ входит в мои обязанности, и обычно я охотно иду навстречу, но только прямо сейчас момент совсем неудачный. Я сжимаю свои губы, стараясь сдержать раздражение, после чего стараюсь изо всех сил придать своему лицу нейтрально-любезное выражение. Пускай сейчас он ничего и не смыслит, однако в один прекрасный день станет полностью состоявшимся врачом, и мне хотелось бы дать ему понять, что с медсестрами можно и нужно дружить.
Он хочет, чтобы я объяснила ему две мелочи: как смотреть результаты анализов, а также где найти отчет радиолога по Шейле. Господи, они что, совсем ничему не учат студентов, прежде чем отправить их на практику в больницу? Всего через пару лет они станут резидентами, практикующими медицину на настоящих пациентах, однако такое ощущение, что до тех пор никто не собирается им сказать даже, где находятся туалеты.
Несмотря на свою явную нервозность, этот парень довольно милый. Получив ответы на свои вопросы, он направляется в палату Шейлы, и я иду следом за ним, как вдруг мой телефон звонит. Это Люси, фельдшер – она хочет предоставить мне самую последнюю информацию по поводу выписки Дороти. Нужно скорректировать дозировки кое-каких ее препаратов, так что это займет немного больше времени, чем предполагалось.
«Хорошо», – я кладу трубку и подхожу к двери, однако мой телефон снова звонит.
«Это Трэйс Хэмптон, сын Ричарда Хэмптона». У него приятный и четкий голос, и он просит меня не начинать давать его отцу ритуксан, пока он сам не приедет в районе трех. Я смотрю на часы – одиннадцать утра. С учетом того, что предписание составлено пока не было, с этим не должно возникнуть проблем.
