— Успокойтесь, мадам, — шагнул навстречу Макс. — Его нельзя тревожить. Подозреваю, что это апоплексический удар. Я уже послал за врачом.
Мадам Пастер остановилась. Уверенный вид и спокойный тон незнакомца подействовали, словно целительный бальзам.
— Кто вы?
— Дмитрий Михайлович Росинский, — склонил голову Макс. — Мне была назначена встреча ровно в час… Простите, понимаю ваше состояние, но можно ли перенести господина Пастера в кровать? Ему сейчас крайне необходим полный покой и очень и очень много свежего воздуха. Не запирайте окно даже на ночь…
— Да-да, конечно, — опомнилась мадам Пастер. — Франсуа, позовите мужчин, — повернулась к швейцару. С готовностью кивнув, слуга стремительно умчался по лестнице.
Прислушавшись к неровному дыханию мужа, мадам Пастер смахнула выступившие слёзы.
— Боже мой, будто бы просто спит… Так вы врач из России?
— Не совсем, мадам, — замялся Макс. — У меня несколько иная специализация, но я имею некоторый успешный опыт ухода за такого рода больными. Уверен, всё будет хорошо. Главное, болезнь обнаружена вовремя. Здесь всё решают буквально считанные минуты…
На лестнице послышались торопливые шаги. Растерянно поглядывая на хозяйку, рабочие выстроились у стены.
Совладав с чувствами, мадам Пастер тихо прошептала:
— Прошу вас, перенесите мужа в постель…
Украдкой вытерев слёзы, проследила за спускающейся процессией, и, направившись было следом, обернулась в дверях.
— Господин Росинский… Если вас не затруднит, прошу вас дождаться нашего семейного доктора, мьсе Годелье, здесь важно каждый… — голос пресёкся.
— Конечно, мадам. С вашего позволения, я подожду здесь.
— Благодарю вас.
Мадам Пастер заторопилась вниз.
Тяжело вздохнув, Макс плюхнулся на стул, рассеянно оглядывая царящий беспорядок. Опомнившись, закрыл окно и, подобрав мелко исписанные листки, вернулся к столу.
— Да, вот судьба…
Такая напряжённая работа кого хочешь доконает. Стресс. Не щадит никого, невзирая на должности и звания, даже учёного с мировым именем. Хотелось бы верить, что выкарабкается. Хотя, почему верить? Обязательно выкарабкается. Глафира Иосифовна вон своего Якова Моисеевича и в семьдесят один год выходила, а тут сорок шесть всего. Конечно, подобных высокотехнологичных лекарств сейчас ещё нет и в помине, но с другой стороны, она ведь и целый список народных средств зачитывала. Запоминай, дескать, Максимушка. Пригодится тебе, болезному. Теперь бы вот только это всё дело ещё вспомнить…
Так. С чего бы начать. Перво-наперво, уход.
