Рокко оделся и спустился вниз, охваченный эмоциями и думая о том, как сложится его будущее, если Тури умрет. Даже если сейчас выздоровеет, все равно старик не может жить вечно. Люди смертны. Интересно, почему раньше он даже не допускал подобных мыслей. Потому что Тури всегда был рядом, сильный и надежный. Похоже, что такие люди не умирают вовсе.
Ожидают ли родственники, что Рокко станет новым главой семьи? А если он объявит, что не хочет занимать эту позицию? Он дал семье все, что мог, чтобы обеспечить благополучие.
Не слишком ли глубоко он погрузился в размышления из-за опасного присутствия Николь? Может ли она изменить его отношение к жизни?
Даже столь чудесная близость между ними не означает, что с другой женщиной сложится както иначе. Рокко услышал ее шаги на лестнице.
Едва она вернется в Англию, все изменится. Он перестанет задумываться о своем поведении и сомневаться, правильно ли живет. Сможет заводить интрижки с женщинами, которые не будут пытаться лезть в душу.
Когда она уедет.
Рокко открыл дверь в комнату дедушки.
– Хочешь, я останусь с тобой?
Николь не знала, чего хочет больше. Рядом с Рокко ей будет комфортно или он только отвлечет ее? Скорее второй вариант, особенно после того, что недавно произошло между ними. Близость просто свела ее с ума. Не из-за его мастерства в постели, в этом она вообще никогда не сомневалась. Все дело во внезапной нежности, которая тронула ее сердце, при этом наполнив его печалью. Она было собралась уйти, когда с кровати донесся голос:
– Оставь нас, Рокко.
Голос Тури был не таким сильным, как помнила Николь, однако ему невозможно не повиноваться. Вот и Рокко напряженно кивнул в ответ.
– Медсестра в соседней комнате, на случай если тебе что-нибудь понадобится, – сообщил он. – Не перетруждайся, дедушка.
Тури взмахнул рукой, показывая, что внуку пора прекратить болтать и выйти, и обратился к Николь:
– Подойди.
Она подошла к постели. Тишина и полумрак комнаты напомнили о том времени, когда она ухаживала за приемной матерью, в тот момент она сильно заскучала по Пэгги Уотсон. Дедушка жестом потребовал, чтобы она присела.
– Тури, – Николь сжала сухую старческую руку, – как бы мне хотелось сказать «надеюсь, вы чувствуете себя лучше» на диалекте.
– Думаю, нам лучше говорить на английском.
– Правда?
Николь не смогла скрыть удивления, что-то в манере Тури зародило в ней желание говорить откровенно. Если и в такие моменты ты не можешь открыть, что у тебя на сердце, какой вообще в этом смысл? Она вспомнила, как в самом начале дед отказывался говорить на ее родном языке. Даже пресекал ее попытки говорить на итальянском. Настаивал, чтобы она выучила сицилийский диалект.
