— Уж лучше тогда сразу Гая Сициния назначайте! Гая Вергиния надо!
Словом, ни за одного не высказывалось более четырёх сенаторов. Весь день поругавшись, сенаторы разошлись до следующего присутственного дня. А народ ободрял уныло вышедшего из Сената диктатора, оказавшегося бессильным перед собственными крючкотворами.
— Валерий, не сдавайся! Хорошо, что ты Аппия царём назначил. А то отцы эти его в триумвиры бы единогласно выдвинули.
— Валерий, мы знаем, что ты верен своему слову и за народ!
В промежутке между заседаниями Сената состоялась распродажа захваченных вольсков. Жена привела Квинта на торги:
— Нам нужен ещё один раб, и мне служанка.
День был для Рима исключительно холодный, ночью даже выпал снег и кое-где виднелись белые пятна. Несчастные рабы кутались в невообразимые дерюги и грелись у очагов на заднем дворе торжища. Впрочем, и гражданам было нелегко. Понятия зимней одежды у римлян не водилось, они надевали много обычных плащей, туник, платьев. Мужчины обматывали голые ноги тряпками, женщины не делали этого, хоть ноги у них тоже сильно мёрзли: главное, выглядеть красиво. Квинт захватил у вольсков пару шерстяных плащей и перед походом на торги предложил один из них жене. Но та не захотела выглядеть как варварка.
Рабов, за исключением пожилых, перед выходом на помост обнажали. Хорошо ещё, что торги шли бойко, им долго не приходилось стоять голыми под моросящим ледяным дождём. Порция быстро выбрала себе служанку средних лет и поуродливее, и отправила её домой с братом, который тоже купил пару рабов. Конечно, она должна была бы сама отвести рабыню, но не хотела отпускать Квинта ни на минуту. Приличия заставляли их держаться поодаль, но она всё время не спускала глаз с мужа.
На помост вывели Вуллию. Сразу предложил цену консул Вергилий (сейчас он стоял как частное лицо, поскольку после назначения диктатора консулы формально приостанавливали полномочия, а армия уже была распущена). Его перебил содержатель семи таверн, от самого «фешенебельного» до самого трущобного районов Рима Тит Титурий Лупанар.
Лупанар был мужчиной средних лет, с большим животом, кривыми толстыми ножищами, лысой головой, лицом, на котором были следы всех пороков и масса бородавок, так что неясно было, как его бреют. Его таверны славились как гнёзда разврата. Женщина обычно начинала путь в богатейшей из них и заканчивала жизнь в самой нищей. Видимо, от него, а не от волков, впоследствии в Риме произошло наименование «лупанарий» для домов терпимости. А в те времена таких заведений в Городе ещё не водилось: таверны выполняли заодно и функцию блудилищ с подневольными и добровольными шлюхами.
