Свадьбу сыграли довольно торжественно. Порции заявили, что зятя отпустят в новое имение лишь через месяц, и пришлось ему пока что жить в их домусе на правах почётного гостя.
Наутро после жаркой свадебной ночи Порция, считая, что муж полностью расслабился и доволен, подвела его к алтарю Гименея и, ласково обнимая его, стала говорить, что сейчас он принесёт клятву вечной верности жене: не иметь соитий ни с рабынями, ни с вольноотпущенницами, ни с пленницами. На самом деле голова у Евгения работала прекрасно, он заметил, что клятва не совместная. Он лихорадочно подыскивал предлог, чтобы отвертеться от клятвы и не обидеть жену, но ему помогла молодёжь.
В атрий ввалились четверо молодых Порциев и десяток их друзей.
— Сестра, уходи в свои покои. У нас серьёзные мужские дела, — без обиняков заявил младший брат жены Плавт.
— А мне можно остаться? — спросил неизвестно откуда вынырнувший Авл.
Все рассмеялись.
— Тебе можно, ты ведь мужчина и уже начал обучаться бою у будущего отца. А нас он ещё не учил. Ты, Квинт, понял, что мы просим тебя именем Рима и Марса обучить нас твоему боевому искусству? Мы готовы на тяжкое учение.
— Бог, которому я давал обеты, потребует от нас уединения и чистоты. Готовьтесь! Когда через месяц я отправлюсь на свой надел, те, кто действительно хочет учиться, пойдут со мной, своими руками построят хижины себе и будут повиноваться мне как учителю. Но сначала я проверю их перед лицом неведомого Бога, подходят ли они? И придётся дать строжайшие обеты на всю жизнь.
Насчёт обетов и необходимости почитать неведомого Бога юноши не сомневались. Белоручками и неженками даже богачи в те времена не были, так что необходимость жить в глуши и в суровых условиях никого не пугала. А вот слова «повиноваться мне как учителю» их удивили. Они стали шушукаться. В Риме, в отличие от многих других стран, в то время, да и позже, совершенно не было понятия учителя как второго отца. Первый даёт душу и тело, второй — знания. Учитель рассматривался как наёмник, в лучшем случае, как жрец. Но это Евгению ещё предстояло осознать потом.
Сразу же после возвращения диктатор Валерий выступил в Сенате. Все его единодушно восхваляли за победы, но, когда он заговорил о необходимости назначить триумвиров для разбора дел освобождённых должников, сенаторы все как один начали собачиться друг с другом.
— Давайте назначим Постумия. Он бывший диктатор.
— Но ведь он слишком пожилой для разбора таких утомительных дел. Давайте назначим Тита Ларция.
