На столе у алхимика метров на пять вверх что-то полыхнуло, хор вкрадчиво затянул «Spiritus Sanctus Anno Anno Mundi», и слегка ошарашенный Вадим, поняв, что перед ним та самая Плавучая опера, афишу которой он видел вчера, дал знак лодочнику остановиться и попробовать подплыть поближе.
Грянул новый аккорд, знаменуя финал увертюры; люди вокруг пиршественных столов пришли в движение, хор взорвался ликующе-бравурным крещендо сотни голосов – в последующих проходах темы и каденциях Вадим с некоторым усилием различил что-то вроде здравицы герцогу де Гизу – на столе у алхимика снова полыхнуло, две гимнастки в небе, взлетев по высокой дуге, обменялись трапециями. Увидев, что лодка тыкается носом в танцующий на воде бакен, к которому прикреплена какая-то книжечка, Вадим, потянувшись, вытащил ее – это была программка оперы «Гугеноты» с портретом автора в лавровом венке на обложке и кратким изложением действа.
Достав мобильный телефон и включив фонарик, Вадим, чьи знания оперного искусства простирались не особенно далеко, покачиваясь под ударами волн о борт, прочитал содержание первого акта – на пиру в честь своего предводителя герцога де Гиза (Вадим расслышал правильно) молодые католики осыпают насмешками своего друга гугенота Рауля, тот рассказывает им, как накануне спас от нападения разбойников некую молодую прекрасную даму, имени которой не узнал и в которую с тех пор безнадежно влюблен, далее на пир, в гости к хозяину дома графу де Неверу прибывает прекрасная дама, в которой Рауль узнает ту самую незнакомку, вместе с графом они уединяются в покоях; решив, что дело идет об интимном свидании (что на самом деле не так, ибо девушка пришла просить графа о расторжении помолвки с ним, так как по совету Маргариты Наваррской она должна вступить в брак с видным представителем партии гугенотов – каковым является как раз сам Рауль, – чтобы знаменовать примирение между двумя религиозными партиями), Рауль в отчаянии удаляется.
Дочитав, Вадим поднял глаза – на платформе кипело действо – молодые люди в роскошных костюмах шестнадцатого века, возлежа на богато инкрустированных резных кушетках, поднимали заздравные чаши, столы ломились от золота и хрусталя; обменявшись стремительными ариями – исполненными, надо признать, великолепными голосами, – насмешник-папист и гугенот Рауль (облаченный, видимо для того, чтобы выделить его, в облегающий стилизованно-средневековый костюм из черной кожи) присоединились к хору; поднявшись на некое возвышение, Рауль спел собравшимся вокруг него в кружок католикам свой рассказ о девушке, спасенной им от разбойников, католики взметнули кубки, грянул менуэт.
