— Товарышши, пособите мне энтого злодея! Он семи мою жёнку снасильничал!
Дюжему боярину ничего не стоило справиться со Стёпкой, но народ узнал шкодливого боярина, набежал. Справедливость Стёпкиных слов никто и проверять не стал. Люди не любили Михалчичей, а этого особенно. И не только за шкоду, но и за надменность, за лютость, за богатство, неправедно нажитое. Народ обрадовался предлогу, кинулся на боярина.
— Пособите, товарышшы! — не переставая, орал Стёпка.
Боярин разбросал нескольких мужиков, взмахнул посохом с серебряным набалдашником, вне себя от ярости огрел Стёпку. Тот, залившись кровью, упал. Это разозлило народ. Чьи-то железные руки вырвали у Михалчича массивную палку, обхватили сзади, приподняли, с медвежьей силой швырнули на землю. Боярин попытался встать, но ударом сапога в грудь его вновь опрокинули. Вокруг слышались разъярённые крики:
— Убить его!
— В Волхов бросить!
— В Волхов! В Волхов! — заревела толпа.
Михалчича били кулаками, ногами, кто-то сорвал с него чугу, шапку, сапоги. Холопы боярина, видя, что если они вмешаются, то им достанется не меньше, кинулись по мосту на Софийскую сторону поднимать бояр. В это время на Ярославовом Дворище ударил вечевой колокол. Избитого, окровавленного Михалчича, потерявшего всю свою надменность и гордость, поволокли на правёж. Он только охал и выплёвывал выбитые зубы. Взобравшись на помост, истец Степан со слезами на глазах рассказал, что случилось с жёнкой. Этого парня на вече знали многие, но почему-то никто не вспомнил, что у него нет жены. Ему поверили, потому что боярин Михалчич блудом шкодил изрядно. На вече ещё не прибыли посадский, архиепископ, не успела явиться софийская сторона. Ванятка вновь направил мысли людей в нужном направлении.
— В Волхов насильника! — прокричал он.
Толпа потащила боярина к реке. Добежали до моста. Под многосаженным обрывом плескались свинцовые волны. Раскачали мычащего боярина, перебросили через перила. Холодная вода расступилась, принимая грузное тело. И тут люди увидели, что из-под моста показалась лодка, в которой сидел рыбак. Он заметил, как что-то упало в воду, и погреб туда. Боярин вынырнул, и рыбак втащил его в лодку.
— Эй! Мирошка! — заревели сверху. — Кинь! Не спасай.
Рыбак растерянно поднял бородатое лицо, крикнул:
— Чаго!
— Зачем спас Михалку! Ах ты... Кинь его в Волхов!
— Дак не по-божески... — оправдывался рыбак, в то время как сильное течение относило лодку от моста.
Толпа металась, проклинала рыбака. Опамятовавшийся Михалчич выхватил весло из рук недоумевающего Мирошки и погреб к софийскому берегу. А на той стороне уже скапливались бояре со своими холопами. Многие были вооружены.
