Эту летописную повесть Иван и сам любил читать в младости. А слова своего прадеда Дмитрия Донского до сих пор помнил. «Да како аз возглаголю: братья моа, да потягнем вси с единого, а сам лицо своё почну крыти и хоронитися назади? Не могу в том быти...» Дальше Иван забыл; протянул руку к монаху, крякнув с досады:
— Дай-кось...
Да, эту книгу в деревянной обложке, покрытой бархатом, он хорошо помнил. А вот и слова великого прадеда: «хочу как словом, так и делом быть впереди всех и перед всеми сложить свою голову за братьев, за всех христиан; тогда и остальные, увидев это, станут с усердием проявлять своё мужество». Сколько раз наставник Степан Дмитрия Квашнин внушал ему, что победа на Куликовом поле была достигнута вследствие единства Руси под главенством Москвы. Иван громко произнёс обращение Дмитрия Донского к воеводам. Ванятка слушал, замерев.
— Сии слова мною не единожды читаны, — сказал Лаврентий.
— То добре. Мыслю я, отче, учинить в домах священников и дьяконов училища, чтобы православные христиане отдавали им своих детей на учение грамоте и книжного письма.
— Нужное дело, государь. Давно пора. Одна беда — мастер за радение требует кашу да гривну денег. Простому люду не под силу.
Иван промолчал, но ему нравилось беседовать с умным монахом. Он покосился на Ванятку, поманил к себе Лаврентия, тихо спросил:
— «Пасхалии» до какого года доведены?
Вопрос был не праздный. «Пасхалии» — указатели дней в году, когда должна праздноваться Пасха. Недавно митрополит Зосима предупредил Ивана, что указатели дней вычислены всего лишь до конца века, то есть до семитысячного года от сотворения мира[44], и что среди клира распространяется убеждение о наступлении в семитысячном году конца света. «Доселе уставиша святые отцы наши держати паскалию до лета седьмотысящного. Нецые же глаголят, тогда же будет второе пришествие господне и Страшный суд». До второго пришествия оставалось времени всего ничего, и слух о нём тревожил многих. Беспокоился и Иван, ибо в последнем случае его радения теряли всякий смысл.
— Не оставляй своих забот, государь, — твёрдо произнёс монах. — Ничего не случится. Так говорят люди малосмыслящие. Ещё святой евангелист Марк глаголил: о том дне и часе никто не ведает, ни ангелы небесные, ни сын божий, токмо отец един Всевышний, — сказал, как мёдом Ивана по губам мазнул.
Вот ещё источник тревог и беспокойств — боярская дума, в ней не наберётся и двухсот думцев, а склок, ссор, оговоров, тяжб, обид — как если бы рать на рать навалилась. А причина проста — местничество, то есть кто на каком месте сидеть должен. В таком деле самая малая подсидка смерти подобна. Ещё Василий Тёмный, дабы утвердить преимущества службы при своём дворе, объявил:
