— Следуйте за этим человеком, — продолжал Арман дю Плесси, — и перескажите мне в точности, что он будет делать. Я буду вас ждать у себя.
С этими словами он оставил их.
Худощавый был сыном разорившегося провансальского маркиза. Он был рекомендован епископу Люсонскому как искусный всадник, замечательный фехтовальщик и превосходный птицелов. Толстяк был прислан из Нивелля, отцом его, трактирщиком, бывшим поваром епископа Люсонского. Первому было пятнадцать лет, второму двадцать. Арман дю Плесси совсем забыл об этих двоих, прочитав их просьбу, когда за ним прислали, чтоб ехать в замок Нанкрей.
Рюскадор и Грело устремились по следам графа де Трема и не теряли его из вида, скрываясь за палатками.
Полковник дошёл до конца лагеря. Перед ним расстилалась равнина, частью залитая из-за наводнения, в конце которой возвышались главные укрепления Монтобана, защищающие корборьесские ворота, которые де Майен, руководимый кавалером де Нанкреем, должен был занять утром с блестящей свитой, чтобы приготовить въезд короля. Граф Филипп пошёл по этой трудной дороге. Молодые шпионы не могли преследовать его далее. Равнина была покрыта лунным светом, и на поверхности её негде было укрыться от взоров. Притом шум шагов в жидкой грязи, в которой можно было увязнуть по колено, скоро привлёк бы внимание преследуемого.
Но долговязый провансалец был одарён отважным и упорным характером. Ему было приказано «следовать за этим человеком», и он буквально воспринял приказание. Он приметил нечто вроде перереза, параллельного с той дорогой, по которой шёл граф Филипп, где виднелся остаток снега, уже слегка подтаявшего.
— Будем продолжать погоню, — шепнул он своему спутнику.
— Где?
— А вот там!
— Я тяжёл... Попробуйте вы, любезный друг, — сладеньким голоском отвечал толстый брабансонец.
Рюскадор не заставил повторять дважды. Он скользнул на опасный наст, который скрывал три фута воды под своей белой скатертью, а под водой такую вязкую глину, что он, завязнув, никак не мог выкарабкаться оттуда.
— Добрый друг, — прошептал он, — добрый друг, я вязну!.. Дай мне твою руку!
— Ш-ш! — зашептал толстяк. — Ночью голос слышен на невероятном расстоянии. Не шевелитесь и не говорите! Или тот, за кем мы наблюдаем, приметит нас и тогда прощай моя тонзура... а может быть, и наши шкуры!
— Ноя мёрзну в этой каше и вижу только звёзды!
— Будьте спокойны, я наблюдаю за ним.
В самом деле, луна сияла так ярко, что освещала малейшие детали пространства между линией осаждающих и осаждённым городом, а у тучного Грело были рысьи глаза.
