Какое счастье оказаться среди своих! Но для проявлений радости не было времени. День на фронте выдался тяжелый. В небе не смолкал гул вражеских самолетов, по всему переднему краю обороны рвались снаряды и мины. Мы и выбрались благополучно, видимо, потому, что линия фронта на этом участке была в тот день нестабильной.
За околицей Тропарева я увидел, как на высотке расставлялись орудия. Естественно, поспешил туда и вскоре встретил знакомого артиллериста из штаба фронта полковника Н. И. Тимина.
— О, Великолепов, а тебя уже считают без вести пропавшим.
— Где сейчас штаб фронта?
— В районе Алабина, — ответил Тимин. — А я вот брошен сюда. Приказано организовать противотанковую оборону. Жмет, гадюка, танковыми клиньями. А силенок у нас мало. Видишь, что пошло в ход?
Поблизости бойцы оборудовали позицию для трехдюймовки образца 1900 года. Наверное, пушку эту, имевшую жесткий лафет, взяли из запасников старого арсенала…
Вспоминая теперь, летом 1943 года, о той тяжкой поре, когда враг стоял у ворот Москвы, я не мог не восхищаться большими переменами, происшедшими в армии за два года войны. В великой Курской битве, вступившей в решающую фазу, от ударов нашей артиллерии, как вкопанные, замирали, чадно дымя фашистские «тигры» и «пантеры». Как потом стало известно, оперативная плотность нашей артиллерии в битве на Курской дуге составляла от 45 до 60 стволов на километр фронта, а на участках прорыва — до 150 и более стволов!
Другим стал теперь и боевой настрой войск. Хотя решающие сражения проходили сейчас за 500–600 километров от нашего участка фронта, все мы, и бойцы и командиры, понимали, что скоро настанет и наш черед перейти в наступление. Ждали нетерпеливо!
И вот 4 августа 1943 года я получил приказ вывести артиллерийские полки 61-го стрелкового корпуса в полосу 10-й гвардейской армии, действующей в первом эшелоне войск фронта. Наша 21-я армия находилась во втором эшелоне. Но по установившимся тогда правилам артиллерия соединений второго эшелона привлекалась для усиления огневой мощи войск, прорывающих оборону противника.
Так началось наше участие в Смоленской наступательной операции, вошедшей в историю войны под кодовым наименованием «Суворов». Задача заключалась в том, чтобы нанести поражение армиям левого крыла фашистской группы армий «Центр», противостоящим Калининскому и Западному фронтам, овладеть рубежом Духовщина, Ярцево, Смоленск, Рославль и не допустить переброски вражеских дивизий с этого участка фронта на юг, где советские войска наносили главный удар. А надо сказать, сил у противника на смоленском направлении было немало — около 40 дивизий. Фашистское командование всячески держалось за смоленские ворота — полосу между Днепром и Западной Двиной, ибо недалеко отсюда была Москва, с другой стороны — близкий путь в Белоруссию и Польшу. Учитывая все это, фашисты приложили много усилий, чтобы хорошо укрепить свои позиции, используя лесисто-болотистую местность с изрядным количеством водных рубежей.
