И тем не менее наши войска вынуждены были отходить. В небе господствовал враг. Фашистские летчики порой так низко проносились над дорогой, будто хотели раздавить нас колесами.
Однажды неподалеку от деревни Харино мою машину атаковал с бреющего фашистский самолет. Едва мы с водителем выскочили на дорогу и в два-три прыжка свалились на дно большой воронки, как громыхнул оглушительный взрыв. Авиабомба упала рядом, разворотив переднюю часть автомашины. Вскоре мы встретили штабную «эмку» и пересели в нее, намереваясь, как и велел генерал Камера, возвратиться на командный пункт фронта в Касню. Однако проехать по Минскому шоссе севернее Вязьмы, оказывается, невозможно: город, объятый пламенем, уже заняли гитлеровцы.
Решено было объехать Вязьму с юга, но и здесь впереди нас уже прошли вражеские танковые колонны. Ночью к нам присоединились три грузовика. На одной полуторке — пограничники, на двух других — бойцы наземных служб 163-го истребительного авиаполка. Я принял командование над этой группой. Двое суток мы колесили по проселочным дорогам, пытаясь пробиться на восток. И всюду натыкались на вражеские танковые и моторизованные колонны.
Фашистские самолеты кружились над лесами, снижались над рощами и оврагами, поэтому днем приходилось укрываться в лесных массивах и высылать вперед разведку. С наступлением темноты выступали, стараясь проскочить к линии фронта, а она все дальше уходила от нас на восток.
На рассвете 8 октября мы остановились в лесу около Греково: кончилось горючее. Возвратившиеся из разведки бойцы доложили, что по дорогам идут фашистские войска. Выход был один: уничтожить машины, чтобы они не достались врагу, и в пешем строю выходить из окружения. К тому времени кроме пограничников и авиаторов в нашем отряде оказалось немало других бойцов и командиров, примкнувших к нам по пути.
С болью в сердце мы привели в негодность машины.
Я приказал построить отряд и составить поименный список. В нем оказалось 120 человек. Мы разбили людей на взводы, назначив в каждый командира, а те в свою очередь создали отделения. Коммунистов и комсомольцев распределили по взводам равномерно.
К вечеру отряд двинулся на восток. 7 суток длился наш тяжкий марш по территории, занятой фашистами. Не буду греха таить: временами становилось не по себе. Угнетала неизвестность. Но бережно храня у сердца партбилет, я сознавал ответственность за судьбу отряда, и это помогало преодолеть возникавшее иногда чувство страха и неуверенности. Шли, как и раньше, ночами, ориентируясь по компасу и звездам. Понять пережитое нами сполна может лишь тот, кто сам испытал такое.
