— Открывайте огонь, посылайте бойца с донесением о подходе противника! — сказал я комбату, уступая ему место у стереотрубы.
Танки и автомашины тем временем остановились на небольшой возвышенности. Комбат все таким же спокойным голосом отдал необходимые команды, телефонист отчаянно завертел ручку своего зеленого ящичка и передал команды на ОП — огневые позиции. Прошла минута-другая — и над нами с характерным шумом прошелестел гаубичный снаряд. Потом — второй, третий… Один из них разорвался точно на дороге, окутав темным облаком место, где стояли танки и автомашины. Когда дым и пыль рассеялись, танков и одной автомашины на шоссе уже не было, наверное, метнулись в придорожную зелень, слились с нею. Но один грузовик стоял неподвижно, и возле него суетились солдаты, стаскивая раненых в кювет.
Разглядывая места, где могли укрыться танки, мы даже не заметили, как над нами появились вражеские самолеты. Сброшенные ими бомбы взорвались на безопасном для нас расстоянии, но телефонная связь с огневыми позициями прервалась. Комбат лишь глянул в сторону двух связистов, и те стремглав бросились вниз, на линию. Радиосредств на НП не было, и столь удачно открытый огонь по врагу пришлось прекратить. Нам ничего не оставалось, как продолжать наблюдение, ожидая восстановления связи.
— Смотрите, товарищ майор, — без тени какого-либо беспокойства проговорил командир батареи, указывая рукой направление. — Самый большой куст за поляной.
Птицы с него взлетели. Их кто-то вспугнул… Так и есть, стекла блестят. Там наблюдение ведут. В нашу сторону.
В ту же минуту заметили мы редкие вражеские перебежки среди кустов, услышали стрельбу нашего боевого охранения, занимавшего окраину сада правее от НП. Из-за куста, с которого взлетели птицы, появился гитлеровец, быстро осмотрелся, замахал руками, сигнализируя кому-то, и тотчас к нему подбежали три солдата с пулеметом. Они залегли и открыли огонь по боевому охранению. А над нами неожиданно низко-низко пронеслись три «мессершмитта», обстрелявшие здание из пулеметов. И сразу же рядом со зданием стали рваться мины.
Задыхаясь от бега, в комнату влетел разгоряченный сержант и взволнованно доложил, что взвод, находившийся в боевом охранении, получил приказ отходить и уже покидает сад. Комбат подошел к телефонному аппарату, крутнул ручку — связи не было. Я понимал: капитан ждет, что же решит старший, чьи указания надо «считать как требования командующего фронтом». А майор со столь высокими полномочиями решил, что надо поскорее уходить отсюда вместе с артиллеристами, потому что гитлеровцы — мы это видели — были уже в саду и небольшими группами обходили наше здание справа.
