— Мой пане, — сказал Себастьян, — мне неудобно оказаться тут в таком виде…
— Глупости, — перебил бургомистр, — мы слишком долго ждали вас, мой друг, чтобы теперь вот так вот отпустить…
— Принесите воды, — растерянно кивнул лекарь.
Просьба была мигом выполнена.
— Расскажите нам, дорогой Себастьян, что с вами случилось? — спросил Шольц.
Гость, как всегда в таких случаях, слегка наморщил лоб и на секунду задумался. Ему подали полный бокал и, сделав глоток, Себастьян начал свой рассказ:
Я спешил на бал прийти,
Все лиха-беды обойти,
Раньше всех сюда явиться,
Чтоб вам, мой пане, поклониться
И первый свой бокал поднять
Да славу Бахусу воздать,
Потешить вас своим стихом
Людей почтенных и… никчемных,
Хотя последних тут не бывает,
Но судьба разное посылает,
Про то подсказывает житие:
Вот неопределенность бытия.
Поэт на миг замолчал, чтобы сделать еще глоток да и подумать над продолжением. Зазвучали аплодисменты, глаза бургомистра заблестели, он был пылким поклонником поэзии.
— «Про неопределенность бытия», — повторил он, — клянусь, вы меня заинтриговали!
Себастьян поклонился, немного сморщившись от боли в плече. Через минуту он продолжил:
Так вот, я поспешил, но тут
Взял меня внезапно блуд,
Повел дорогою лихою,
Свел с неприятностью и бедою.
Готовых взяться за «дело»,
Грабителей с десяток,
Может и двадцать
Меня в темноте ждали,
Наживы легкой искали,
Не знали, видно, чем богат
Был я… Коли про то пытать,
Скажу — весь мой скарб
Я не отдам без борьбы.
Лишь серебром слова я богат,
И кому-нибудь его не взять…
— О, позор, позор мне! — вдруг воскликнул бургомистр. — «Лишь серебром слова»… Даю вам обещание, Себастьян, вы станете богатым настоящим серебром еще до наступления утра. Но продолжайте, продолжайте…
— Одну минутку, — умоляюще вмешался лекарь, — у меня нет даже чем перевязать рану, а это непременно надо сделать, ваша милость…
— Возможно, этот платочек понадобится для такой цели? — послышался чей-то бархатный голос.
— Благодарю, панно, — облегченно вздохнул лекарь.
Себастьян встретился взглядом с молодой очаровательной панною.
Он поклонился ей — не отводя глаз. Невмоготу было ему этого сделать. Его поэтической натуре она показалась богиней. Эти горящие глаза, нежные губы, слегка зардевшиеся щеки, темные, уложенные в затейливую прическу волосы… Поэт даже не сразу услышал, что бургомистр требует продолжения рассказа. Между собравшимися послышались смешки, и это привело Себастьяна в сознание.
— Простите, — сказал раненый, — просто рана заболела вдруг.
