— Ах, черти и ад, — наморщив лоб, сказал Себастьян, — тот самый Даманский… Так-так… Ой, Мартин, какой ты щеголь!
— Да, пан, все благодаря вашим стихам, — искренне обрадовался парень.
— А Даманского — под три черта! Пойдем, Мартин, я угощу тебя вином, а ты еще раз мне все расскажешь…
— Охотно, пане…
— Брось, не такой я уж и пан, только то и имею, что немного голубой крови в жилах… А что, говоришь, пани Даманская?.. Взглядом тебя обожгла? Ха-ха… И меня также, только мне не бежать хотелось, а наоборот…
Они медленно поднимались под монотонное скрипение ступеней.
— Берегись, Мартин, лестница трухлявая, — послышалось где-то вверху.
Ведьмой была пани Даманская, вот о чем речь! Сердешный Мартин ни за что бы не поверил в ее портрет, описанный нами выше…
Пара ведьмовских очей еще долго мерещились ему в благословенную пору суток, отравляя тем самым все сладости сна.
В тот памятный для всех вечер Катерина Даманская совсем не чувствовала усталости. Она знала, что, выбиваясь из сил, за каретой бежит лакей бургомистра. И знала, почему… Ее это изрядно тешило, равно как и воспоминание про того пылкого поэта, чьи вирши она теперь с улыбкой повторяла.
Рядом сопел, склонив голову на грудь и изредка подрагивая, ее муж, хорошо известный всем бродягам и пьяницам Львова благодаря тому, какую работу выполнял в магистрате. Пары вина, вырываясь из его ноздрей и рта, делали воздух внутри кареты нестерпимым. Из-за этого пани Даманская должна была каждый раз после нескольких его мощных выдохов приоткрывать дверцы, высовывая наружу свой хорошенький носик.
Карета остановилась у ворот поместья, ожидая, пока заспанный сторож протелепает темной аллеей и впустит хозяев. Мартин тем временем ждал того же, притаившись за роскошным кустом жасмина, который так любила хозяйка. Маленькая веточка чуть-чуть треснула, и звук тот с такого расстояния не услышало бы ни одно живое существо… Но слуха пани Даманской он не избежал.
«Черт бы тебя побрал, — мысленно проговорила она, — уж лучше бы совсем не прятался…»
Мартину в тот же миг стало так плохо, что, чтобы не упасть в обморок, он вцепился зубами в ветку. Опамятовавшись, Катерина решила быть осторожнее с пожеланиями и медленно провела возле лица руками, словно выгоняя злость наружу. Мартин облегченно вздохнул, оставив на гладкой ветке невидимые следы. Екатерина, перегнувшись через спящего мужа, открыла дверцу с его стороны. Шелковая накидка тихо сползла с ее плеч и бесшумно покрыла сапоги начальника городской стражи. Над его спящей тушей возникли поистине божественные видения: стройный и грациозный стан неожиданно выгнулся из-под волны длинных волос и соблазнительно очертил непослушные грудь, что и сами рвались из плена.
