— Что за чертовщина? — выругался хозяин, поднимая голову. Однако пернатый гость и дальше вел себя так, будто был невидимкой: вытянул шею и погрузил клюв в вино. Птица неспешно пила, отбрасывая назад свою большую голову и закрывая от удовольствия выпученные глаза. Когда вина уже осталось столько, что достать было нечего, она, недовольно клекоча, вернулась к незавершенной трапезе.
— Бесова птица… Если я только не спал, — проговорил Себастьян, заглядывая в бокал, в котором осталось не больше глотка.
Ворон, между тем, казалось, совсем насытился и принялся чистить клювом свое блестящее перо. Однако внезапный крик с улицы заставил его встрепенуться и замереть, прислушиваясь к нему вместе с Себастьяном.
— Пане поэт! — послышался юношеский голос. — Пане поэт, выгляните-ка!
Хозяин потянулся к окну и нетерпеливым движением согнал оттуда птицу. Та расправила свои большие крылья и, что-то на прощание каркнув, вылетела в окно.
Внизу, на улице, задрав вверх голову, стоял лакей бургомистра.
— Эй, парень! — крикнул ему Себастьян. — Заходи в дом.
Мартин — это был он — двинулся к подъезду. На лестнице они встретились, и поэт нетерпеливо схватил парня за плечи.
— Узнал? Говори!
— Узнал, пане, узнал, — ответил тот, — но не трясите так, потому что душа у меня одна…
— Хорошо, но не медли, говори.
Мартин перевел дыхание и деловито произнес:
— Эта пани Даманская, за чьим экипажем я бежал ночью словно бешеный, живет в предместье, в небольшом имении близ Лысой Горы. Ух!..
— Пани Даманская? — кисло переспросил Себастьян. — Так она замужем?
— За паном Даманским, — сочувственно ответил парень, — но, пане…
Мартин почему-то сник.
— Что?
— Пане, я назад бежал быстрее, чем за каретой, хоть, казалось, уже никого не догонял.
— Догоняли тебя? — криво усмехнулся Себастьян.
— Нет… Вы не поверите, но она вдруг на меня так глянула, что от того взгляда ноги сами меня понесли прочь подальше от поместья.
— Чего же ты на глаза лез?
— Да где! Святым Мартином клянусь, спрятался, как пропал…
Себастьян на миг задумался. Взгляд его бродил по старой деревянной лестнице, на которой он едва не сломал себе ноги, когда бежал навстречу лакею. Впрочем, такая сосредоточенная углубленность длилась лишь миг, не более. За тот миг наш герой все взвесил, оценил и принял решение. Лицо его посветлело и даже показалось беззаботным.
— И кто же этот пан Даманский? — спросил он у Мартина, который привел в порядок новую ливрею.
— Гм, — задумался Мартин, — сдается, лавочник… То бишь, нет… Начальник городской стражи, вот кто!
