Фея Бориса Ларисовна | страница 4

Вера Васильевна отдёрнула тяжёлый занавес, и Юнька увидел рояль. Он и раньше его видел. Ребята в прошлый раз даже бряцали по клавишам — баловались. Но сегодня всё было по-другому. Вера Васильевна провела рукой по полированной крышке так, словно инструмент был живой. И Юнька готов был поклясться, что рояль тихонечко вздохнул, как будто обрадовался, что наконец её дождался.

Тут Вера Васильевна впервые посмотрела на растерянного Лутикова.

— Как ты думаешь, Юний, музыка — это важно? — спросила она.

Честный Лутиков пожал плечами. Он никогда об этом не думал. Но мама как-то сказала, когда Юнька в школу вставать не хотел, что сегодня легкие уроки — музыка и физкультура. И он с ней в общем-то был согласен. Музыка — это тебе не математика. Она так, для общего развития.

— Помнишь, на классном часе Елена Сергеевна вам рассказывала о войне и блокаде Ленинграда? — спросила Вера Васильевна.

Лутиков кивнул.

— А что ты запомнил? — поинтересовалась Вера Васильевна. Голос у неё сейчас был совсем не строгий, но Юнька насупился. Он не понимал, к чему этот экзамен.

— Там… есть было совсем нечего, — нехотя ответил Лутиков. — И бомбили часто…

— Молодец, запомнил… — Вера Васильевна задумчиво кивнула. — Голод был такой, что люди падали от слабости и умирали прямо на улице. Зима, мороз, бомбёжки… — Она замолчала на мгновение, будто видела то, о чём рассказывала. — В домах было совсем холодно. Почти всю мебель давно разломали и сожгли в печках, чтобы согреться. И жила в блокадном Ленинграде вместе со своей мамой одна девочка. И был у них рояль.

Юнька моргнул и посмотрел на рояль другими глазами. А что, он большой, дров много выйдет! А потом Лутиков взглянул на Веру Васильевну и заметил, как та чуть усмехнулась уголками губ, но не весело, а, наоборот, очень грустно.

— Нет, Лутиков, они его не сожгли. Они просто не могли так поступить. Потому что каждый день ровно в девять часов девочка садилась за рояль и начинала играть. Она не слышала гудков, которые предупреждали о том, что надо спрятаться в бомбоубежище. Однажды бомба упала так близко, что вся комната содрогнулась. Из окон вылетели стёкла, и погас свет. Но девочка всё равно продолжала играть в полной темноте.

— Она что, совсем не боялась? — недоверчиво спросил Лутиков.

Вера Васильевна улыбнулась. Она спустилась со сцены, положила руку Юньке на плечо и сказала:

— Я думаю, когда она играла, она просто была не там.

— Как это?

— Понимаешь, музыка — это ведь не просто ноты. Это жизнь. Не та, которую видишь глазами, другая…