Александр легко, словно и не провалялся несколько дней в беспамятстве, поднялся и кликнул слуг. Он живо просмотрел спрятанные в кабинете бумаги и, повинуясь безотчетному желанию, свернул в толстый узел оставшиеся от московских приключений деньги.
Оделся, наскоро перекусил и, чтобы усмирить снедающее его желание что-то предпринять, решил выехать в город.
Кучер заботливо укутал хозяина теплым пологом, смачно щелкнул длинным кнутом и направил застоявшихся лошадей к выезду из поместья.
Разбойничий посвист разогнал редких прохожих, бредущих по своим делам в вечерних сумерках.
«Зима. Как есть, зима на дворе, — размышлял пассажир, покачиваясь на крутых снежных кочках. — Это что же мне тут, всю зиму?» — он прервал печальные рассуждения и крикнул вознице, перекрывая свист ветра: — Эй, Степан. Знаешь, где дворец цесаревны Елизаветы Петровны?
— Как не знать, — обернулся бородач. — Зимой матушка завсегда в своем дворце живет. В Измайлово.
— Туда и правь, — распорядился Лис. Даже не имея еще плана действий, он хотел глянуть на то место, где находится вожделенный трофей.
Ехали долго. Окраина северной столицы вызвала неприятное ощущение заброшенности. «Не любит Регентша цесаревну, раз в такую глушь заслала», — пришел к выводу пассажир, переваливаясь в санях.
Тройка лихо вынеслась из неглубокого сугроба и поскакала по относительно ровной накатанной дороге.
— Вперед, — махнул Александр обернувшемуся вознице, когда впереди показались отворенные ворота.
«Странно, может у них бал?» — глянул Александр на несколько карет, стоящих, впрочем, на широких полозьях.
Как бы то ни было, стоящие у ворот гвардейцы не приняли никаких попыток остановить мчащийся барский экипаж.
Остановив сани возле длинной пологой лестницы, кучер взглянул на хозяина.
— Отгони в сторонку и жди. С другими возницами, со слугами не болтай. Можешь сказать, что немой, — пошутил Александр, вальяжно ступая на заснеженную брусчатку.
Он распахнул полы своей роскошной шубы и двинулся наверх по скользким ступеням.
Слуга отворил тяжелую дверь и склонился в поклоне.
«Да что тут творится? — уже в некотором недоумении поднял бровь Александр. — Понимаю, принцесса демократична, но не до такой же степени».
Едва он сделал шаг по слабо освещенному, и довольно прохладному, залу, как навстречу ему, словно чертик из табакерки, вынырнул мелкий человечек.
