«Не я первый начал», — попытался найти оправдание святотатству. Уже покидая кабинет, заметил висящую на крючке добротную рясу, панагию, и несколько головных уборов, похожих на котелки, с покрывалом.
Сложив барахло в похожий на армейский вещмешок рюкзак, Санек собрался выскочить наружу.
Однако замер и, выудив из кармана несколько серебряных монет, положил на стол.
«Будем считать компенсацией», — он сам подивился возникшему в нем порыву. И дело было вовсе не в принадлежности барахла священнику. Сам факт хищения, вот что вызвало неприятное чувство. Уже на бегу, он с изумлением попытался осознать новые ощущения.
Вернулся вовремя. Едва он уселся у источающей благодатное тепло печурки, как в каморку вошел сторож. В руках у взалкавшего старца оказались пара стареньких, латаных балахонов и еще какие-то куртейки, название которых Александр не мог даже и представить.
Облачайтесь, да с богом на выход, скоро к заутреней звонить начнут. Александр не стал дожидаться повторения. Через пару минут перед старцем стояла парочка монахов весьма затрапезного вида.
— А вот теперь, пора, — кивнул Александр приятелю, приглашая на выход, и шагнул за порог. Занятый сбором скинутых вещей, провожатый замешкался и оказался заперт в комнатке.
«Защелка, конечно, дохлая, но сразу не сломать. А звать на подмогу торгаш не станет, чтобы не выказать участия в незаконной коммерческой операции». Засунув в мешок саквояж с деньгами, Александр поспешил к выходу из обители.
«Главное — успеть до прибытия оперов. — Иначе возьмут с «доказухой» на кармане, и уже по совокупности… Навесят… мама не горюй».
Спотыкаясь и путаясь в длинных полах церковного одеяния, они торопливо двигались от негостеприимной обители Через редкий березняк и заросли дикого кустарника, пока стены не скрылись из вида. Только тогда вспомнили о зарытых на берегу ценностях.
«После, все после, — не стал забивать себе голову беглец. — Сейчас главное — найти безопасное место, обогреться и составить хоть какой-то план действий».
«Возвращаться в город опасно во всех отношениях», — размышлял он, мерно шагая по проселочной дороге.
«Куда же могла деться эта кастрюля? — в который раз спрашивал себя Лис. — Хотя? А что тебе с нее? Ну, вернешься ты к прежней жизни. Без паспорта, с тремя судимостями. А главное, с этакой-то удачей. И что? Снова в камеру? Вот уж перспектива. Конечно, здесь все не так. И говор, и одежда. Но здесь я на удивление вышел сухим из всех передряг. Так какого беса тебе суетиться? Найдется, хорошо. Нет, ну и ладно. По крайней мере…» — он прервал внутренний диалог, заметив, что парнишка совсем выдохся.
