Ясно, что ацтеки, как и все другие племена, если они считают себя облеченными особой миссией, более предрасположены выполнить ее, когда благодаря этому они могли осуществлять свою власть над другими племенами...
Идея о том, что ацтек — это пособник богов, что он выполняет трансцендентальный долг и его деяниями будет создана возможность продолжения жизни мира, позволила ацтекскому народу выдержать все тяжести своего странствия и силой обосноваться на территории более богатых и культурных народов, навязать свою власть соседям, а также расширять свое господство до тех пор, пока ацтекские отряды не распространили власть Теночтитлана до берегов Атлантики и Тихого океана...»{[157]}
{[Рис. 3. Направления Вселенной и их божества (Codex Fejervary Mayer) ||| 187Kb]}
Рис. 3. Направления Вселенной и их божества (“Codex Fejervary Mayer”).
Таков жизненный вывод ацтеков, превратившийся вскоре в настоящую мистическую цель, объединяющую их личные и общественные поступки вокруг идеи о необходимости действовать совместно с Солнцем. Как будто мистически загипнотизированные тем, что Сустель называет «таинством крови»{[158]}, они неустанно направляли свои жизненные усилия на то, чтобы доставлять богам драгоценную воду жертвы (Чалчигуатл) — единственную пищу, способную сохранить жизнь Солнцу{[159]}.
Однако это, являющееся, без сомнения, одним из основных положений религии ацтеков и даже их концепции мирового господства, не должно приводить нас к забвению собственно философской основы вопроса. Если ацтеки и вывели это религиозно-мистическое заключение из очень древнего мифа нагуа о Солнцах, то на самом деле указанный миф сам по себе — независимо от его религиозной интерпретации — содержит нагуаское объяснение развития космоса.
Имеется более десяти хроник и анналов, в которых встречается этот рассказ, правда с различными версиями относительно числа и порядка Солнц{[160]}.
Приведенный здесь в переводе с языка нагуатл рассказ является, по нашему мнению, наиболее полным и интересным: он содержится в рукописи 1558 года. Причины, по которым мы его избрали, вкратце могут быть сведены к трем основным: 1) Его древность, ибо, хотя он и был записан в 1558 году, форма выражения — повторение таких выражений, как «здесь имеется...», наряду с сопоставленными датами ясно указывает на его древность; здесь дается объяснение и старого индейского кодекса. Кроме того, вполне возможно, как считает Леман, что указанная легенда о Солнцах была частью тех документов, которые собрал Олмос. 2) Тот факт, что такой доиспанский памятник, как камень Солнца, а также «История мексиканцев по их рисункам», совпадают с этим рассказом как в части, касающейся количества, так и порядка, согласно которому следуют друг за другом различные Солнца. 3) То, что это нагуатлский текст о Солнцах, сохранивший наибольшее число интересных деталей{[161]}.
