«Госпожа нашей плоти, Господин нашей плоти...» Здесь еще более явственно выступает двузначность
Ометеотла: он одновременно Госпожа и Господин нашей плоти, нашей опоры: То-нака-сигуатл, То-нака-текутли.
«...та, которая одета в черное, тот, который одет в красное...»
«та, которая одета в черное»: теколликенки; «тот, который одет в красное»: иецтлакенки. Дословно это означает: одетый в (цвет) крови. Снова те же самые аспекты бога дуальности: ночь и день, черный и красный — цвета, которые при сопоставлении вызывают также идею мудрости, как уже говорилось при описании образа тлама-тини.
«...та, которая дает основу (поддерживает на ногах) земле, тот, который покрывает ее хлопком».
В этих строках содержится ответ на вопрос: благодаря чему держится земля? Это — двойственное начало, открытое в результате долгого размышления и символически отображенное в образе Кетцалкоатла; это — Ометеотл (бог дуальности) в своей двойственной женско-мужской форме: тлалламанак (дает основу земле) и тлалличкатл (одевает землю хлопком). Когда в следующей главе мы непосредственно приступим к изучению основных черт Ометеотла — бога дуальности (Господина и Госпожи нашей опоры), то увидим, что тем не менее он ясно выражает единое начало, единую действительность, обладая одновременно двумя свойствами: мужским и женским; он понимается как созидающее ядро, всеобщая основа жизни и всего существующего, на чем ниже мы подробно остановимся. Сейчас мы лишь укажем на то, что здесь он выступает как опора, поддерживающая землю, и является той силой, которая производит перемены в небе и облаках, — «покрывает землю хлопком».
«И туда обращал он свои призывы, как было известно, по направлению к месту дуальности, месту девяти перекладин, из которых состоит небо...»
Здесь вполне определенно указывается на место происхождения космоса: Омейокан (место дуальности), находящееся выше «девяти перекладин», образующих небеса. Мимоходом заметим, что в других текстах говорится о двенадцати, но чаще всего о тринадцати небесах.
Никто лучше Кетцалкоатла не смог бы символически выразить у нагуа желание метафизического объяснения. Его образ, воплощенный во многих мифах, заставляет думать о мудрости Кетцалкоатла, о его поисках потусторонности; когда он понял, что в этой жизни имеет место грех и стареют лица, то попытался уехать на Восток, в землю черного и красного цвета, в область знаний. В приведенном тексте он находится еще в Туле, в доме, где постится, — месте паломничества и молитвы, куда он приходил размышлять. Где, как гласит текст, он взывал [к богу] и искал нужное решение, вопрошая о том, что находится в глубине неба. Там, как мы видели, он нашел ответ: двойственное начало, которое «дает основу... земле и покрывает ее хлопком».
