Секундант румына полковник Вован Антонеску так и сказал маркизу прямо посреди мазурки где-то за колоннами бальной залы:
— Мой юный друг, барон готов с вами завтра драться на пистолях с четырёх шагов без промаха в три часа пополудни возле Мёртвой пади за городской чертой.
Маркиз опешил от наглости человека без светского имени, но тот же час выпустил из своих цепких рук младую баронессу Оливию, незаметно поправляя распахнувшийся понизу камзол и съехавший на сторону гульфик своих бархатных панталон.
— Мон шер! — вскричала потревоженная не ко времени женщина, поворачиваясь к маркизу своим прекрасным лицом и одёргивая задравшийся на гибкий стан подол маркизетового платья. — Что же теперь воспоследствует? Наш благородный муж, барон Димитр, не вынесет женского позора и пристрелит вас, как собаку, а меня отдаст гусарам на воспитание.
— Не страдайте за меня столь жуткостно прямо на моих же глазах, — осадил пассию Альфонс. — Ваш муж стар, а посему вполне может промахнуться или вовсе забыть о поединке.
— О нет! — вскричала прелестница, — мой муж ещё твёрд рукой и памятью. Поэтому исход будет для вас печален. Но не скорбите сердцем! Клянусь святым Бонифацием, я буду приносить на вашу могилку букетик полевых цветов по престольным праздникам в каждую свободную минуту.
В ответ на порыв безгрешной юной души, маркиз умылся скупой слезой из рук любимой и спешной походкой покинул мраморную залу родового замка мадам Сиси де ля Вилюр. Благородный юноша поспешил в родные пенаты, дабы побыть в плачевном одиночестве и поделиться мыслями о былом со своим дневником.
Дома его ждал роскошный ужин из трёх блюд из сыра рокфор с плесенью и вином каберне из личных погребов матушки. За столом уже копились любимые родители и ненаглядная челядь, а лакеи кланялись в пояс и спешили услужить.
— Маман! — возопил Альфонс, едва вступав в столовую и даже не притрагиваясь к снеди. — Ваш сын завтра будет биться на дуэли за честь дамы, поэтому мне не до разносолов.
Хранительница домашнего очага мадам Женевьева, находясь в расцвете преклонных лет, немедля упала в обморок прямо на руки компаньонок по бриджу, а отец, не старый ещё мерин гренадёрской выправки, бригадир Жерар, сказал, поблескивая влажным глазом:
— Отлично, сын мой! Вот и ты станешь настоящим мужчиной, если выживешь в схватке.
По такому случаю глава семейства приказал подать бургундского недавней выдержки и виски с содовой. Настоящие мужчины гуляли ночь напролёт. Сын прощался с отрочеством, отец делился воспоминаниями о тяготах полковой жизни и кутежах в Булонском лесу. Благодарный Альфонс на слух перенимал опыт отца, питая надежду на ранение без летального исхода.
