О ее существовании он, казалось, забыл и только ближе к обеду пригрозил, что стащит с нее эту майку, если она немедленно не наденет свой отвратительный свитер.
— Одного я все же не понимаю, — Элла замешкалась, перед тем как уйти переодеваться.
Марк недвусмысленно дал понять, что конкретно он думает по поводу ее недопонимания:
— Я редкостный ублюдок, который делает другим людям плохо и не остановится даже перед тем, чтобы переспать с матерью. Твоя очередь, рыжая, дополнить мой прикроватный список.
Она больше не пыталась заговорить с ним и считала огромным везеньем то, что чувствует себя довольно спокойно под одной крышей с Марком. Но он снова ввел ее в состояние близкое к отчаянию, когда без стука вломился в спальню, окинул ее пристальным взглядом и велел поставить на место всю ту мебель, которой она загромоздила входную дверь.
Элла как раз закатывала рукава свитера и непроизвольно вздрогнула, услышав злой голос своего похитителя, но постаралась ответить таким же холодным взглядом, каким он смотрел на нее. Оставленный ее шрам по-прежнему багровел на его красивом лице, спрятанный под щетиной. В других обстоятельствах и с другим человеком она бы обязательно извинилась за причиненную боль, но Марк не заслуживал ни извинений, ни, тем более, сочувствия.
Расставлять тяжелую мебель по местам означало потратить полдня. Но, если подумать, ей все равно нечем было заняться, кроме того, чтобы вынашивать новый план побега. Ей чисто из принципа не хотелось делать то, что требует демон.
— Если тебе что-то не нравится, займись этим сам.
— Мне много чего не нравится. Например, то, что ты спишь на моей мягкой кровати, а я вынужден корчиться на диване. Твое же ребячество меня откровенно бесит. Вернешь мебель на свои места.
— Или что?
— Или придется молить меня о пощаде, — он дал понять, что имеет в виду, надолго задержавшись взглядом на ее бедрах, спрятанных под тканью мешковатого свитера и шорт. — Если у тебя хватит ума разобрать свою баррикаду, я задумаюсь над тем, чтобы выпустить тебя и выгулять на поводке вокруг дома.
— Я не твоя комнатная собачка! — Хотя перспектива оказаться на улице казалась счастливым подарком судьбы, Элла не могла так легко забыть о том, что именно вынужденное заточение делает это таким.
— Ты гораздо лучше, рыжая.
— Ублюдок! — она запустила в него собственной босоножкой, о которую как раз споткнулась, промахнулась, но ощутила нечто вроде умиротворения: вместо того, чтобы плакать, как этого стоило ожидать, она достойно смотрела в лицо неприятностям.
