— Почему ты остановился там, в гостиной, позволив мне вырваться?
Марк обернулся. Казалось, он был удивлен, но постарался не подать вида. Красная отметина у виска ничуть не портила его совершенства. Элла тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться:
— Ты мог изнасиловать меня уже сотню раз, пока я нахожусь в этом доме. Но не сделал этого.
— Я же сказал тебе, рыжая: ты выглядишь отвратительно, — он мрачно усмехнулся. — Но если ты настаиваешь…
— И еще ты вытащил меня из реки, когда я тонула, — она не обратила внимания на его грязные намеки.
— Это было бы совсем просто.
— Как же! Твои угрозы ничего не стоят, Марк, и я наконец поняла, чего ты добиваешься.
Он как будто нахмурился, а Элла поделилась с ним своим открытием:
— Ты хочешь, чтобы у тебя появилась сестра!
Большей глупости Марку не приходилось слышать. Он мог бы рассмеяться, если бы на душе не было так скверно.
— Я единственный ребенок в семье и возненавидел тебя с первого взгляда, — сказал он так, чтобы у Эллы не осталось никаких сомнений на этот счет, а затем потянулся к молнии на своих джинсах и начал ее расстегивать. Но не спешил, а внимательно, прищурив глаза, наблюдал за ее реакцией.
В ней же проснулся какой-то дурацкий энтузиазм сделать из него святого!
— Это ты так хочешь, чтобы думали все остальные.
— Рыжая, — он заставил ее прекратить эти сопли, — ты рехнулась. Если бы мне нужна была сестра, я бы давно притащил тебя в столицу и нянчился. Я же хочу только одного: исчезни из моей жизни. У меня все еще есть пистолет, которым я, не задумываясь, вышибу твои мозги, если не станешь делать то, что мне надо.
— Например, если не раздвину для тебя ноги? — почти выплюнула она, досадуя на свое минутное помрачнение рассудка.
— Именно. А теперь свали, если не собираешься составить мне компанию в душе.
Элла исчезла так поспешно, как Марк этого и хотел.
Все следующее утро он ходил как надутый индюк, не смотрел в ее сторону, пил одну чашку кофе за другой и вел телефонные переговоры так, чтобы она не могла его услышать. При этом он выглядел как ходячая реклама модного дома мужской одежды, даже несмотря на то что надел вылинявшие серые шорты, трикотажную черную футболку и забыл побриться. Элла не встречала подобных ему мужчин — огромных, опасных, совершенных. Последнее определение, казалось, не могло относиться к Марку, но кривить душой и утверждать, будто снаружи он такой же урод, как изнутри, было несправедливо. В этом-то и заключалась насмешка природы.
