Лида не слушала Григория. Ее охватило отчаянье. Казалось, что он действовал с нарочитой жестокостью, выворачивая посаженные Левком яблони. Жгура искоренял ее девичью любовь к Даруге…
Пусть, пусть забавляется. Не выйдет по его, наглец! Она уедет из Крутояровки куда глаза глядят, плюнет ему в лицо, если он всерьез будет приставать со своей гадкой любовью, погубит саму себя, но не позволит ему прикоснуться к ней…
«Не ерепенься — все равно станешь моей женой…» И как язык у него не отсохнет такое молоть… И голос не онемеет. И кровь не заледенеет в жилах. А может, это просто шутка?
Целый день работала, а глаза не высыхали от слез… Неужели?.. Разве для этого ничтожного человека берегла она себя? Боже, если ты есть на небесах, избавь от несчастья…
Коль судьбой предначертано, чтоб погиб Левко в Германии, коли, вернувшись, разлюбит, не пожелает взять ее, Лиду, в жены, она смирится с неизбежностью и будет в одиночестве нести свой тяжкий крест… На все согласна — только бы окольною дорогой обойти охальника Жгуру.
— Чего нос дерешь, Лидка? — приставали молодухи. — Левка не дождаться, а Гришка учует, что в сердце твоем пустота, и покажет пятки. Выходи за него, не прогадаешь! Парень с головой. Инвалидность пустяковая. И обнимет, и приласкает… Не проворонь, дуреха!
А Григорий гнул свое настойчиво, даже назойливо, просил ее руки. Льстиво уговаривал, угодничал, уверял, что любит ее без памяти, жить без нее не может. Падал на колени, как перед иконой, а в глазах искры слез… Умирал по ней Жгура, а она была бесчувственна и глуха…
Будто облака в небе, проносились дни, недели, месяцы, а Лида все избегала встреч, пряталась, в разговоре отмалчивалась. Не могла переступить через саму себя — Левко властвовал ее душой.
И тогда начал Жгура действовать напролом. Прибегнул к угрозам. Пошел к матери, Марьяне Яковлевне, и предъявил категорический ультиматум: «В случае отказа я сам себя и белокосую ведьму застрелю из ружья…»
Не помогло и это. Не устрашились угроз мать с дочкой.
Тогда пустился Григорий на новые уловки:
— Шут с тобой, Лидка, оставайся в старых девках! Я себе найду и красивее, и умнее…
И так день за днем, прибегая к хитростям, сломил наконец девичье упрямство…
Лида не помнит, как все произошло. Наступило будто помрачение. Охватила вдруг боязнь: а что, если и в самом деле может засидеться в девках, не выйдет замуж совсем?.. Позорище! И согласилась, как в омут бросилась.
Обезумевший от радости Григорий пошел вокруг нее вприсядку.
