Я сердито поскребла ноготками ладони — сначала правую, потом левую. Я всегда так делала, когда чего-то не понимала. А сейчас я, действительно, не понимала многого. Потому что Макс и Денис были давними моими воздыхателями, но выбрать кого-то одного я никак не могла. Вот они, капризы маркизы! Права, наверное, мама, называя меня так. То есть нравился мне, скорее всего, Макс, — как же иначе? Он ведь всем нравился — красивый, улыбчивый, одетый с иголочки. Мои подруги, Люська с Катькой, можно сказать, с ума по нему сходили, наперебой измышляли, что бы такое учудить, чтобы влюбить в себя этого королевича. Когда Макс впервые обратил на меня внимание, они даже дружить со мной перестали. Потом, правда, сообразили, что, если Макс со мной ходит, — разумнее все-таки дружить. Короче, вернулись. Обе при этом сменили имидж: одна покрасила волосы в зеленый цвет, другая вообще обрила голову наголо. Вот до чего им нравился Макс! Я, конечно, до зеленых волос никогда бы не опустилась, но на Макса смотрела вполне округленно. И улыбалась в ответ со значением, даже над остротами его хихикала. Но по щеке мне погладить хотелось почему-то Дениса. И по волосам его немытым-нестиранным. А еще тянуло к свитеру его в катышках прижаться…
Меня даже передернуло. До чего вздорные мысли могут прийти в голову! Хорошо хоть, окружающие не умеют в мозг заглядывать, вот посмеялись бы надо мной. Но ведь, правда, жалко! Почему Макс не умеет смотреть на меня так же, как Денис? Мог бы научиться за столько лет. Вон кругом сколько репетиторов с имиджмейкерами! А то все ужимки да ухмылочки. Еще и крикуна Тошу-Антошу с собой таскает, вперед наподобие щита выставляет. Все равно как в фильме «Собака на сене», когда серенаду за Караченцева поет какой-то толстяк. У Антоши-то голос зычный, и тексты любые шпарит без запинки. То есть так обычно и происходит: Тоша нараспев басит, а Макс стоит рядом и снисходительно улыбается. При этом окружающие моментально понимают, кто и кого озвучивает. Да еще Макс всем своим видом показывает, что уж он-то сказал бы все лучше и артистичнее, но что поделаешь — друг есть друг. Хоть и полный Тоша…
Я улыбнулась своим мыслям и безукоризненным почерком вывела на невидимом листе:
«Жаннет откинулась на спинку кресла и томно прикрыла свои чудные васильковые глаза…»
Вообще-то у «капризной маркизы» они не васильковые, а непонятно какие. Чуть-чуть желтые, немного зеленые, а по краям — даже черные. Пегие, в общем. Но не скажешь ведь — пегие глазки! И в дневник не запишешь. Читатели потом за животики схватятся. И правы будут, между прочим.
