«— Вот ведь, — говорят, — тип! Вот экземпляр! Ну и ну!.. Бейте, братцы!.. Бейте его, пожалуйста, до полусмерти! Заговорит! Запоет, каналья!..»
Как вам нравится: «Бейте его, пожалуйста, до полусмерти»? «Пожалуйста» говорят, когда просят о какой-то доброй услуге. А тут любезно упрашивают бить человека до полусмерти…
Любопытно, что при всем драматизме «Пакета» юмор нигде не переходит в смех сквозь слезы, хотя для этого тут, казалось бы, полный простор. Петя находит возможным вышучивать самые трагические моменты своего рассказа, а писатель ничего не добавляет от себя, доверяя читательскому воображению.
Петя Трофимов — естественный и дорогой для Пантелеева образ. По признанию писателя, возник он в его воображении под впечатлением подвига, совершенного когда-то его отцом. Но, видно, и свои какие-то черточки вложил он в этот исключительно ему удавшийся образ — например, умение быть и совершенно серьезным, и абсолютно несерьезным сразу.
Друг Пантелеева писатель Леонид Рахманов вспоминает, как блистательно разыграл Алексей Иванович ехавших с ними в купе молодых и не в меру любопытных супругов.
На одной из станций Рахманов вышел купить газету.
— Что он такой печальный, ваш приятель? — спрашивает дама.
— Неприятности по службе, — мрачно ответствует Алексей Иванович.
— А что у него за профессия? — продолжала любопытствовать спутница.
Пантелеев объяснил, что приятель его — человек способный, даже талантливый в своей области: ведь не каждый сумеет из рядовых могильщиков пробиться в заведующие кладбищем! Но сейчас ему не везет.
— А что?! — встрепенулась дама.
— План недовыполнил…
«Все это рассказывалось с натугой, — вспоминает Л. Рахманов, — каждое слово чуть не клещами надо было вытягивать. Голос сухой, надтреснутый. Видно, что не до шуток…»
Как же в душе смеялся писатель в эту минуту…
Стремление прикрыть добродушным, а то и задорным смехом свою любовь к герою проявилось и в «малышовых» произведениях Пантелеева, созданных перед самой войной, прежде всего в «Рассказах о Белочке и Тамарочке».
Рассказы эти, в целом вполне реалистические, в то же время близки к сказочной манере — по тону своему, по рисунку фразы, да и по композиции.
«У одной мамы было две девочки.
Одна девочка была маленькая, а другая побольше. Маленькая была беленькая, а побольше — черненькая. Маленькую звали Белочка, а черненькую — Тамарочка.
Девочки эти были очень непослушные».
Так вполне могла бы начинаться сказка.
